Вернадский Владимир Иванович
'Коренные изменения неизбежны' - Дневник 1941 года
Вернадский Владимир Иванович
"Коренные изменения неизбежны...". Дневник 1941 года
Аннотация: Этот дневник академика Владимира Ивановича Вернадского (1863-1945) - один из интереснейших в его рукописном наследии - делится как бы на две части, рубежом между которыми стал трагический день 22 июня. Как и в предыдущих публикациях дневников Вернадского 1938-1940 годов ("Дружба народов", 1991, № 2 и 3; 1992, № 11-12; 1993, № 9), для удобства восприятия текста авторские сокращения и купюры публикатора не показываются; смысловые вставки заключены в угловые скобки. Рукопись дневника хранится в Архиве Российской академии наук, фонд 518 В. И. Вернадского (опись 2).
Содержание
1941
Примечания
21 января. Москва.
Вчера с Ненадкевичем{1} был в Минералогическом Музее. Положение Музея безрадостное. Результаты научной минералогической работы Академии туда попадают случайно. Везде хаос.
Кашинский{2} жалуется на грубость Баха{3}. Это модный теперь курс, взятый в Академии, - аналогичный тому яркому огрублению жизни и резкому пренебрежению к достоинству личности, который сейчас у нас растет в связи с бездарностью государственной машины. Люди страдают - и на каждом шагу растет их недовольство.
Полицейский коммунизм растет и фактически разъедает государственную структуру. Все пронизано шпионажем. Никаких снисхождений.
Лысенко разогнал Институт Вавилова. Любопытная фигура: властная и сейчас влиятельная. Любопытно, что он явно не дарвинист: <но> называет себя дарвинистом, официально <к> таковому приравнен.
Всюду все растущее воровство. Продавцы продуктовых магазинов повсеместно этим занимаются. Их ссылают - через много лет возвращаются, и начинается та же канитель. Нет чувства прочности режима через 20 с лишком лет <после революции>. Но что-то большое все-таки делается - но не по тому направлению, по которому "ведет власть".
С Наташей{4} все больше вспоминаем прошлое. Некого спросить. Быстро уходят отвечающие мне поколения. С Наташей хочу восстановить первые дни нашей совместной жизни - <прожили вместе> больше полустолетия, больше 54 лет!
22 января.
Вчера сидел дома. Сводил переписку. Работал хорошо над "Проблемами биогеохимии". Много читал и думал.
Пытаюсь вспомнить реально - с помощью Наташи - былое: что было в 1886 году, когда мы стали жить вместе почти 55 лет тому назад! Как переменилась жизнь - наша страна и мировое окружение, а главное, <произошел> переворот в научном и техническом жизненном проявлении.
Я получил письмо от Анны Михайловны Болдыревой; пишет, что ее муж{5} единственный из всех - переведен в ГРУ (не понимаю, что это значит) в магазине. Она считает, что это ответ на летние заявления, <предпринятые> по моей инициативе и усилиями всех академиков по геологии и минералогии о необходимости поставить <ее мужа> в другие условия, где могут быть использованы его знания. Он работал как простой горнорабочий, заболел, отморозил лицо. Абсолютно невинный человек в <своих> проявлениях - думаю, и в <своих> речах <также>: если допустил что<-то> в такой опасный для страны момент - и громкие выявления <своих> мнений могут быть опасны. Бывший эсер. Я опять при необходимости заменить кафедру по минералогии в Академии опять вижу только <кандидатуру> Болдырева. Думаю написать письмо Молотову. Колебания - не знаем, что делается в центре власти. Как бы теперь не повредить.
25 января. Суббота.
Вчера вечером собрались в память Дм. Ив. Шаховского{6}, - Аня{7}, Наташа, Анна Николаевна Шаховская{8}, Паша Старицкий{9}, Дима и Сережа Шики{10}. Было очень хорошо. Аня наново прочла прелестные письма Мити от 1911-1912 годов и в связи с тюрьмой за Выборгское воззвание (<сидел> в тюрьме в Ярославле). Наташа моя <прочла> очень интересную памятку с выдержками из нашей переписки.
23.I.1941 года умер в Москве Александр Никандрович Лебедянцев{11} крупный ученый и близкий мне человек, который, сам это не сознавая, много мне дал.
1 февраля.
Днем был у себя <в Биогеохимической лаборатории>. М. А. Савицкая{12} и ее работа.
Назначение Берия: генеральный Комиссар Государственной безопасности диктатор? В связи с упорными толками о безнадежном положении Сталина (рак?) и расколе среди коммунистов (евреи - английской ориентации, Молотов немецкой?) - перед XIX съездом Коммунистической Партии{13}.
Кончил мою переписку с Наташей 1886 года. Удивительно, что мое нервное состояние <было тогда> то же, что и сейчас. Но тогда я воспринимал это более реально, как объективное явление - теперь <воспринимаю> как объективное выявление моего физического состояния, в связи с моими глазами без очек при засыпании, реже при просыпании, в полусвете. Последний раз (было 4 <часа утра>) яркие галлюцинации в конце декабря или начале января: из стены у постели вышла и через меня прошла человеческая фигура малого, но не детского роста, одетая в древнюю (как на картинках) темную одежду.
4 февраля. Вторник.
Чувствую старость реально: зубы выпадают и качаются - очевидно, придется пережить тяжелую операцию, реставрировать или вставить. Худею в ногах, и их костный характер резко меняется. Непрерывно ухудшаются зрение и слух. В области сердца какие-то новые тупые болевые ощущения. Сегодня хочу просить приехать <врача> Мар. Ник. Столярову. Может быть, быстро подойдет время, когда и "Проблемы биогеохимии" будут мне трудны и надо будет спуститься к "Воспоминаниям" - впервые об этом реально думаю. Приближаюсь к 78 годам.
Вчера днем был Леонид Ликарионович Иванов{14}, сильно поддавшийся, но бодрый умом и сильно нагруженный педагогической работой - профессор. Сейчас это <стало> гораздо труднее. Много лишнего, давление, сыск и формализм невежд и дураков, <среди которых>, с одной стороны, - идейные, с другой полицейские.
Пересматривая список выбранных в Академию Наук 28 и 29 января 1939 года, вижу, что многих я не знаю даже в лицо и неясно представляю себе их умственную и творческую силу. В общем, все же выборы были реальные - и умственный ценз <выбранных> высок. В первый раз в академики прошла женщина Штерн{15}. Я думаю, вполне заслуженно. Удивительно - и непонятно, что при огромном числе женщин - например, у меня в Лаборатории - в общем, то же и в других, - женщины преобладают, а между тем резко в ведущей, талантливой части преобладают мужчины. В общем, надо признать, что выборы дали неправильную картину только благодаря тому, что часть крупнейших ученых арестована. Среди них такие крупные люди, как Болдырев, Туполев и многие другие, выбор которых <в Академию> был бы несомненным. Из этих выбранных Луппол{16} арестован в 1940 году - партийный, но человек широкообразованный и знающий.
7 февраля.
Вчера весь день лежал - работал и читал. Может быть, такой "отдых" и не вреден. Много читал.
Мне кажется - если доживу, - мои записи вроде этого дневника и моя "Хронология" семьи явятся основой моих "Записок" о пережитом и передуманном.
Сложность жизни все увеличивается. Мы имеем возможности исключительные, и все же трудно. Трудно добывать молоко, и теперь - сливки вместо него. Приспособила Нюша{17}, которая дорабатывает - служит няней в Кремлевской больнице. Должна быть у них на службе утром в 8 часов.
Бездарное, формальное творчество жизни. Но, может быть, в этот <переживаемый нами> момент необходима внешняя дисциплина.
О занятии <немцами> Финляндии из партийных кругов просачиваются в общественную среду слухи, явно имеющие реальное основание{18}.
8 февраля. Суббота.
Вчера последний день <моего> лежания, мне кажется, лишний - пересолил. Годы заставляют считаться, но тут надо вносить индивидуальные поправки.
Одно из <моих> мечтаний - дать биографический очерк Александра Федоровича Лебедева{19}. Это одна из моих текущих утопий. Или действительно мне удастся дать мемуары - <представить> картину моего времени в моих записях?
За это время сын - Николай Александрович{20} - в ссылке, и одновременно пострадала моя Лаборатория - Симорин, Кирсанов{21}. Невинные люди. Если и были какие-нибудь разговоры - больше те, которые имели реальное значение только с точки зрения "службы" сыщиков, разъедающих и уничтожающих положительную работу именем "тоталитарного государства", резко отличающегося от Германии и Италии тем, что <его> идеалы - лозунги вселенские.