Струились, сплетаясь, как темный родник.
И Лутиэн, засыпая в тот миг,
Легла на кровать, и спала так она,
Пока утренний свет не дополз до окна,
Слабый и робкий. Проснулась потом,
Словно бы дымом заполнился дом,
Туманом вечерним, в его глубине
Лежала она еще словно во сне.
Ее волосы к окнам летели, смотри!
И тенью струились они изнутри,
Качались и льнули там к серой коре
Стволов Хирилорн в этот час на заре.
И, ощупью ножницы тут отыскав,
Обрезала волосы, и, подобрав,
Еще их короче обстригла опять,
Волшебные локоны, каждую прядь.
Медленно вновь отрастали они,
И были темнее, чем в прежние дни.
Она лишь в начале работы была:
За прялкой сидела и долго пряла;
Эльфийским владела она мастерствои,
Но все же ткала она долго потом.
На оклики снизу один был ответ:
Идите! Ни в чем не нуждаюсь я, нет!
Ныне желаю я только лишь спать,
Зачем мне, к слезам пробуждаясь, вставать?
И Даэрон тогда в страхе позвал;
Но сверху никто ему не отвечал.
Сидела она и ткала целый день,
Была эта ткань, как туманная тень
Ночи безлунной, и шила сама
Плащ себе, легкий, глубокий, как тьма,
Что под деревьями пряталась здесь;
Был он пропитан дремотою весь,
И чарами был он проникнут сильней,
Чем Мелиан плац, что струился на ней
В лесах, где Тингол одиноко блуждал,
И звездных небес ему купол сиял,
Над новорожденным миром светясь.
В плац завернувшись, она поднялась,
И словно сокрылось сиянье в тенях;
И мантию синюю в светлых камнях,
Цветах золотых, что под небом цветут,
Она быстро свернула и спрятала тут;
Неясные сны уже вниз добрались,
Скользили, по воздуху тихо неслись.
Остатки волос она тихо взяла
И прочно она из остатков сплела
Веревку из прядей; была та тонка,
Но все же длинна, и прочна, и гладка.
Привязала веревку рукою своей
К одной из могучих и крепких ветвей.
Работу закончила ныне она
И смотрит на север теперь из окна.
Солнечный свет покраснел на ветвях,
И сумерек мрак шевельнулся в корнях.
Сумерек тень по земле пробралась,
Тут медленно песня ее началась.
Четче запела она, наклонив
Длинные пряди, и их опустив
От окна своего и до самой земли.
Стражники звуки расслышать могли;
Но дремота, качаясь, над ними плыла,
Беседа их медленно тут замерла,
Голос ее то скользил, то взлетал,
И чарами стражников он заковал.
Как облако, встала она средь ветвей,
Вниз по веревке слетела скорей,
Как белка, легко, и немедленно прочь
В танце исчезла она в эту ночь,
Кто может сказать, по какому пути -
Эльфийских следов на траве не найти.
VII.
И Моргот, когда в этот день роковой
Деревья убил, и наполнил он тьмой
Валинор, свет его погубив навсегда,
Феанор с сыновьями поклялся тогда
На холме нерушимою клятвой своей,
На Туне, и клятва до нынешних дней
Миру печали и войны несла.
И с моря туманная мгла наползла
Тенью холодной и серой, слепой,
Туда, где сиял прежде Глиндаль златой,
И Белтиль своим серебром расцветал.
Над башнями низко туман нависал,
Где город Эльфийский у моря стоял.
И факелов множества свет замерцал,
Нолдор, как только огни те зажглись,
К темным домам своим вновь собрались,
По лестнице длинной всходили они,
И площади тьму озарили огни.
По Сильмарилам скорбел Феанор,
И площади ныне наполнил простор
Дикою речью, и словно вином
Толпы поил он застывших кругом.
От мудрости речь та была и беды,
В ней правда была и обмана плоды,
Был Моргот хозяин обманов таких,
Об этом рассказано в песнях других.
Велел из священных земель он бежать,
Прочь за моря убеждал уплывать,
К землям опасным, где нету дорог,
Где в гавани лед громоздится, высок;
До края земли, все за Морготом вслед,
Покинув дома, где уж радости нет;
Возвратиться к просторам Наружной Земли,
К войнам и плачу. Тут руки свели
Семеро родичей в клятве своей,
О звездах Небес говорилося в ней,
И Варду они призывали потом,
Что звездного свода построила дом,
Чтобы огнями в глубинах сиять.
Стали потом Тимбрентинг называть,
Дивный чертог на которой стоит
Повелителя Манве. И кто говорит
Те имена, клятву должен держать,
Хоть бы земля стала с небом дрожать.
Там Куруфин с Келегормом стояли,
Дамрод и Дириэль то повторяли,
Карантир и Маэдрос высокий был тут
(Тот, на которого пытки падут),
И Маглор, чей голос, как море, зовет,
Он скорбные песни и ныне поет.
"Будь друг или враг, или Моргота тварь,
Иль Смертных дитя, что, предсказано встарь,
В будущем где-то на землю придет,
Ни закон, ни любовь, и ни ад не спасет,
Ни боги, ни рок его не защитят,
И вечную ненависть не укротят
Сыновей Феанора к тому, кто возьмет
Сильмарилы, удержит иль украдет
Волшебное пламя в кристаллах огней,
Что будет сиять до скончания дней."
Как Нолдор, скитаясь, сражались потом,
Здесь нету рассказа. Покинув свой дом,
На Севере стали они воевать.
Фингон там решился один отыскать
Маэдроса, там, где подвешен тот был;
Он в пытке ужасной качался без сил,
С запястьем в тисках из прочнейших цепей,
Прикованных к пику из гладких камней,
Где странные в небе туманы кружат,
От Тангородрима вершины спешат.
И Эльфы поют про Фингона, о том,
Как стал королем он у Нолдор потом,
И после под пламя мечей в бою пал,
Он и все те, кто его окружал.
Он Маэдроса спас, и об этом поют,
Вражду прекратив, что закралася тут
Меж гордыми Финве детьми в эти дни.
И, вместе собравшись, загнали они
Великого Моргота в крепость к нему,
И хвалились они, что теперь никому,
Ни Орку, ни демону, уж не суметь
Осаду прервать и прокрасться посметь.
И мирные годы на землю пришли,
И нового Солнца лучи потекли,
Просторы Великих Земель осветив
И первых Людей ото сна пробудив.
Эпоха та, в песнях зовется она
Осада Ангбанда, и, словно стена,
Мечи защищали просторы страны
От Моргота пламени, время весны,
Цветеньем и ростом был полон простор;
Но клятва бессмертной была до сих пор,
И Сильмарилы в глуби под землей
Были в Ангбанде, сокрытые мглой.
Кончилось то, как судьба предрекала,
Пламенем Моргота месть запылала,
Могущество то, что он в тайне держал
И долго в твердыне своей накоплял,
Равнину Безводную мигом сожгла;
И армия черная следом пошла.
Так Моргот осаду Ангбанда прорвал;
В дыму и огне он врагов разбросал,
И двинулись Орки - вперед, убивать,
И кровь, как роса, начинала стекать,
Каждого Орка в крови был клинок.
И Барахир тогда смело помог
Людьми и могучим копьем и щитом
Фелагунду в сражении; к топям потом
Бежали они, и создали завет,
И Фелагунд ему клялся в ответ
О дружбе для рода его навсегда,
О помощи, если нагрянет беда.
Но Финарфина дети не все спасены:
Ангрод и Эгнор не вышли с войны.
А Фелагунд с Ородретом меж тем
Войско свое собирали затем,
Женщин собрали, прекрасных детей;