Религия – это первая любовь, юношеская любовь, та любовь, которая думает, что она познанием роняет свой предмет. Наоборот, философия – супружеская любовь, любовь мужа, которая доставляет ему обладание и наслаждение своим предметом, но поэтому также разрушает всю прелесть и иллюзии, которые связаны с таинственностью первой любви (1; 248).
Только любовь разрешит тебе загадку бессмертия (1; 256).
…каждый желает и любит в предмете, в другом самого себя, ибо он любит другое лишь постольку, поскольку оно есть выражение собственной его сущности (…)
Но истинное, заложенное в сущности человека себялюбие, опровергнуть которое невозможно, и есть то себялюбие, которое находит удовлетворение в любви к людям, есть необходимое, непроизвольное, косвенное мое себялюбие, ибо любить какой – либо предмет я не могу без того, чтобы не чувствовать по поводу него радость и удовольствие. Любовь к предмету без эгоизма, без себялюбия есть только супранатуралистическая химера, есть любовь без любви (1; 429)
«Новая любовь – новая жизнь». Но нет новой любви, пока не прошла старая, пока молот времени не разбил цепи, приковывающие тебя к старой любви и к прошлому (1; 455).
Действительная, плодотворная любовь, рождающая и воспитывающая людей, а не монахов и попов, ничего не знает о разладе между душой и телом, ничего не знает о психологии, отделенной, или даже независимой, от анатомии и физиологии. И эта любовь, этот бог, который заботится не только о нашем душевном спасении, но также и о нашем телесном благополучии и о нашей жизни (1; 509).
…все совершаемое из любви совершается с охотой, что жертва во имя любви не есть жертва (1; 598).
Кто сильнее: любовь или индивидуальный человек? Человек ли владеет любовью или, напротив, любовь человеком? Когда любовь побуж дает человека даже с радостью идти на смерть ради любимого существа, то что это – его собственная индивидуальность или скорее сила любви? (2; 32).
Ты приписываешь богу любовь, потому что любишь сам (2; 47).
К. Кодуэлл
Поэзия – это связь запоминаемых образов, опосредованная только двумя словами «я» и «люблю». (220).
Н. А. Бердяев
Миросозерцание Достоевского
Он ведь производил эксперименты над человеческой природой и хотел исследовать глубину ее, поставив человека в исключительные условия (…) Любовь у Достоевского почти всегда демонична, она порож дает беснование, накаляет окружающую атмосферу до белого каления. Не только любящие начинают сходить с ума, но начинают сходить с ума и все окружающие (77).
М. М. Бахтин
Мы имеем в виду идею вчувствования (Einfühlung) как формально – содержательный принцип эстетического отношения автора – созерцателя к предмету вообще и к герою (наиболее глубокое обоснование дал Липпс) и идею эстетической любви (социальной симпатии Гюйо и – в совершенно иной плоскости – эстетической любви у Когена). …Но и в общеэстетической плоскости мы не можем вполне принять ни тот ни другой принцип, хотя и тому и другому присуща значительная доля истины. И с тою и с другой точкой зрения нам придется считаться в дальнейшем, здесь же мы не можем их подвергать общему рассмотрению и оценке (13).
К. С. Льюис
Удовольствие – нужда похоже на любовь – нужду. Это понять нетрудно. Любовь – нужда длится не дольше самой нужды. К счастью, это не значит, что человек становится нам безразличен. Во – первых, нужда может повторяться, а во – вторых – и это важнее – может возникнуть другой род любви, оценочный. Охраняют любовь и нравственные начала – верность, признательность, почтение. Однако если любовь – нужда осталась без поддержки и без изменений, она исчезает по минованию надобности (111).