Но тут застонал Веня Милоградов.
Все обернулись к нему.
Согнувшись на один бок, словно бы отодвигаясь от раны, Веня держал на весу левую руку, на которой возле дырочки от пули уже чуть намок рукав.
Лицо у Вени было растерянным.
Васильев мог наделать дел похуже, и это остро вдруг поняли все, и загалдели, и заорали на него:
- Дурак!
- Осел!
- Ты что? С ума сошел?
- Дать ему, гаду!
- Он убил бы!..
- Еще до фронта! - и прочее такое же.
Ванятка, сорвавшись со своего места, подскочил к Васильеву, который тут же шмыгнул за спину ротного. Но Ванятка изловчился а дал Васильеву по уху.
- Я тебе сейчас!..- крикнул Ванятка.
Ротный, оттолкнув Ванятку, рявкнул ему:
- Отставить! Не сметь! - И приказал Васильеву: - Под нары! Ну!
Васильев, выпятив обтянутый брюками зад, полез под нары. Несмотря на приказ ротного «Не сметь!», несмотря на то, что ротный загораживал Васильева, Ванятка изловчился еще раз и поддал ему в этот обтянутый брюками зад.
- Вот ведь, а! - глаза Ванятки горели от гнева, он даже раскраснелся.
Андрей крикнул санинструктору:
- Чего стоишь? Не видишь? - Нажав на защелку, Андрей выбил магазин из автомата и, сунув автомат и магазин старшине, подскочил к Вене и расстегнул пуговицы на рукаве.- Режь! - приказал он санинструктору, и тот, дернув ножницы из сумки, располосовал рукав до плеча. На руке под сбегающей вниз кровью угадывалось входное отверстие, и, пока санинструктор торопливо распечатывал санпакет, Андрей, осторожно держа Венину руку, присел под нее и посмотрел - нет ли выходного отверстия? Оно было, оно тоже хорошо угадывалось под сбегающей к локтю красной струйкой.
Андрей быстро заговорил:
- Это ничего! Ничего, Веня! Сквозное, а когда сквозное - то хорошо: не надо пулю доставать! И, кажется, кость не задета, а если она не задета, значит, быстро заживет. Увидишь, как быстро заживет.
Веня, уцепившись здоровой рукой за ремень Андрея, сидел опустив голову, закрыв глаза, морщась, когда бинт ложился на рану, и соглашался:
- Конечно, заживет. Почему не заживет? Но как все нелепо! Я только увидел, как он опустил, я еще хотел сказать: «Осторожней! Не направляй на нас!» А если бы… Хорошо, что еще так, что только в меня…
Ротный доложил по телефону, что у него ЧП.
- Уже под арестом, - ответил он. - Строевку исправьте на минус один рядовой. На остановке отправим в санвагон.
Происшествие это было, конечно, чрезвычайным. Оно подлежало расследованию, грозило неприятностями ротному и комбату. Чрезвычайное в дисциплинарном понимании, по сути своей оно было в то же время и естественным. Оружие было в руках миллионов, и каждый, кто держал его, действовал с ним - заряжал, стрелял, разряжал - многократно. Из миллионов кто-то мог один раз ошибиться, снебрежничать, и оружие мгновенно действовало или против ошибившегося, или против тех, кто был поблизости. Так рождались случайные выстрелы, взрывы запалов, мин. Оружие требовало предельной внимательности, и за небрежение осторожностью - мстило.
На них, на каждое пулеметное отделение, приходилось теперь килограммов двести груза. Для марша это было неподъемно, и ротный приказал Бодину погрузить вместе с кое-каким имуществом коробки пулеметов на машину, которая тащила кухню. Бодин был назначен двигаться с кухней, и это было для расчета настоящим облегчением.
Еще ротный приказал Васильеву идти с ними.
- Под станок его, мерзавца! - добавил ротный. - На всю ночь! - Пулеметный станок в их имуществе весил больше всего - тридцать два килограмма, два пуда. Его несли на спине, всунув голову под хобот, так что хобот изламывался и изломом ложился на плечи. Сочленение хобота и станка давило на ключицы, тащить станок было не просто тяжело, а и больно. Чтобы станок не так давил, под него надевалась наподобие хомута скатка. Это прибавляло еще несколько килограммов веса и муку от жары: под скаткой спина, плечи и грудь жутко потели. Словом, тащить пулемет «Максим» в долгом походе было куда как не просто, если еще учесть, что пулеметчики не имели права отставать от стрелков, топавших с винтовками и автоматами.
Все знали это, они прошли не один десяток километров учебных маршей и как-то втянулись, но все-таки они все обрадовались, когда ротный приказал Васильеву идти с ними.
- Бить не сметь! Ясно? - предупредил ротный. - Иначе - накажу!
- Да пошел он, чтоб об него руки марать! - согласился Ванятка. - Вон и Веня-то сказал - не замать.
Веня и правда, когда его отводили в санитарный вагон, сказал Андрею и всем остальным о Васильеве:
- Не трогайте его, ребята. Он же не хотел. Получилось случайно. Не трогайте, я прошу,- повторил он.