Так, теперь опустить голову, закусить губу, являя собой памятник всем скорбящим о несбыточном. Жаль, нельзя посмотреть на выражение лица Равиля, а то он сразу поймет, что я тут комедию ломаю и просто-напросто знаю о споре, о том, что он должен меня соблазнить и трахнуть до Нового Года. По идее, после таких моих слов любой уважающий себя натурал должен заткнуться, замотаться в одеяло и прижать самое дорогое к стенке, а в идеале вообще бежать как можно дальше, сверкая пятками, но на кровати тишина, слышно только чуть сбившееся дыхание.
– Может быть, мы могли бы попробовать, – неуверенно и с большими паузами между словами произнес Равиль, – я иногда думал, как оно может быть… Только я буду сверху!
Ага, вот прямо так сразу и сверху! Размечтался!
– Равиль, – я поднялся и сел рядом на край, – дело в том, что я еще никогда не был снизу, – вдохновенно вру я, – а ты не умеешь быть топом. Поэтому предлагаю, если ты на самом деле хочешь попробовать, для начала побудь снизу, а потом, когда поймешь тонкости, я смогу довериться и тебе…
Интересно, что за чай мы пили? Не иначе как туда по ошибке добавили каких-нибудь галлюциногенов, или они там сами проросли, еще на стадии роста листьев на чайных кустах. Грибы какие-нибудь. Ведь не могут нормальные люди вести такие разговоры на трезвую голову, не могут.
– То есть ты предлагаешь поменяться? – после паузы уточняет Равиль.
Кивком подтверждаю его гениальный вывод и легонько провожу кончиками пальцев по его руке от запястья к локтю. Он вздрагивает, но не отстраняется. Осмелев, целую в шею, слегка касаясь губами: мне немного страшно, потому что в любой момент Равиль может передумать. Говорить о том, что нужно подготовиться, боюсь – сбежит же, а мне сейчас уже на самом деле хочется его, месть отошла даже не на второй, а на десятый план. Хорошо бы ему налить чего-нибудь, водки хотя бы, но важно не упустить момент, отстранишься, дашь время подумать, осознать ситуацию – и возврата не будет. Даст Бог, возбуждение все-таки затуманит ему мозги и все пройдет без осложнений, то есть я отделаюсь легким испугом и бить меня не будут. Ну или не очень сильно.
Процесс укладывания Равиля на спину напоминает сложный танец: шаг вперед, два назад, круги, повороты… Я чувствую его неуверенность и возбуждение. Глаза закрыты, и только по изменяющемуся дыханию можно понять, что из того, что я делаю, нравится, а что нет. Заласкиваю, отвлекаю, а сам медленно продвигаюсь вниз, боясь спугнуть слишком откровенными жестами, хотя будь на его месте кто-то другой, уже давно бы присунул.
Когда мои пальцы смыкаются на его члене, понимаю: все, обратной дороги нет! Я сам уже на грани, у последней черты, и если в ближайшем будущем так ничего и не случится, то я обкончаюсь прямо так, как перевозбудившийся подросток, без дополнительной стимуляции.
Обхватываю губами головку, посасываю и на контрасте резко заглатываю на всю длину, вызывая вскрик. Удовольствие перекрыло дискомфорт от проникновения пальца, а потом уже он сам насаживается и едва слышно хнычет, прося еще.
Раскатать резинку по члену секундное дело, даже дрожащие руки не помеха… А вот сейчас можно получить в глаз: то, что я пропихиваю в него теперь, гораздо больше, чем пара пальцев. Ожидаемо пытается спихнуть меня с себя, но я вдруг превратился в осьминога и вцепился всеми конечностями в свою жертву, продолжая медленно входить.
– Потерпи, потерпи, сейчас будет хорошо, – вру я жарким шепотом, и он затихает, напряженно застыв.
Пара минут на то, чтобы дать Равилю привыкнуть, и потом уже совсем теряет значение все остальное – главное быть в нем, главное получить разрядку. Такого охуительно горячего и охренительно тугого любовника у меня никогда не было!
Пытаюсь довести его до разрядки рукой, но он почти не возбужден, а ждать и терпеть нет никаких сил. Ничего, я сделаю ему самый шикарный минет, какой только смогу, и на этой мысли срываюсь, не сдерживаясь, кричу и падаю обессиленный на влажную от пота грудь Равиля. Сил нет, эйфория и яркий свет заполняют меня и хотя, я и пытаюсь слезть с него и тоже подарить наслаждение, но руки-ноги как будто чужие и совсем не слушаются отдаваемых им команд.
– Ну что моя очередь? – слышу чуть напряженный голос возле уха.
Не айс, после такого оргазма подставить зад не самое приятное дело, но в ответ только сдавленно мычу – пусть делает, потерплю. С трудом сваливаюсь на бок и ложусь на живот, чуть раздвигая ноги. На большее все равно сейчас не способен.
– Блять! – взвыл Равиль, по наивности попытавшийся сесть и рухнувший обратно.
– Давай на завтра отложим, – предложил я, сдавленно хрюкнув от смеха в подушку, и под шипение Равиля, накинул на нас одеяло, прижавшись к теплому боку.
Думать об утреннем выяснении отношений не хотелось. Хотя я и твердо знал, что без вопросов выполню свою часть обязательной программы, но простит ли меня Равиль – вопрос оставался открытым. Усилием воли отгоняю печальные мысли и закрываю глаза, мысленно попросив боженьку сделать так, чтобы все было хорошо.
В первый послепраздничный день я ехал в универ сдавать экзамен. Слепящее солнце на лазурном небосводе, хрустящий свежевыпавший снег под ногами как нельзя лучше соответствовали моему настроению, такому же яркому и праздничному. Племянник вернулся на попечение родителей, бабушку выписали из больницы – подозрение на аппендицит не оправдалось. Равиль… Равиль теперь живет со мной. Стоило только подумать про него, как на лицо сама собой наползла счастливая улыбка: кто бы мог подумать, что все так сложится? И что тот спор был лишь способом подобраться ко мне, а то он не знал, как сделать первый шаг. Хотя вот без дорогого племянничка фиг бы мы смогли быть вместе. Так что ребенок заслужил самого лучшего робота, или о чем он там мечтает.
Осталось только одно маленькое дельце.
Я шел по коридору, высматривая нужную компанию. В рекреации, возле окна расположилась группка парней из параллельной группы, Равиль стоял лицом к коридору, в отличие от остальных. Завидев меня, он громко сказал:
– Кстати, гоните выигрыш, – и протянул руку.
Парни как-то неловко зашевелились, поглядывая на мирно стоящего меня, улыбочка на губах спокойствия им не добавляла.
– Гоните, гоните, – подтвердил я, с удовольствием наблюдая за пунцовеющими щеками и ушами спорщиков. В ладонь Равиля стали ложиться голубые тысячные купюры.
– Ну что, теперь в детский мир? – он улыбнулся мне, спрятал деньги в карман и протянул мне руку.
– Ага, – усмехнулся я в ответ, протягивая свою.
И так, держась за руки, чувствуя за спиной пораженные взгляды, мы покинули стены универа. Нужно было купить Антошке игрушку. Заслужил!