Она увидела людей, которые стреляют. Пошла к железной дороге вместе с Ленькой и Славкой. По обе стороны моста стояли солдаты в серо-зеленых шинелях, в стальных касках, с винтовками в руках. Они внимательно рассматривали каждого проходящего.
Дети прошли мост и остановились: вчера шел дождь и на краю дороги, выходившей уже за черту города, вылезли беловато-сиреневые головки грибов. Это были хорошие грибы, Маша знала их: когда-то она уже приносила грибы отсюда, и мама называла их шампиньонами.
— Грибы, смотрите! Давайте собирать, это хорошие! — сказала Маша мальчикам. Но они с сомнением качали головами.
— Поганки, — оказал Славка.
— Хорошие, у них только название трудное, — уверяла Маша, срывая грибы и складывая себе в подол платьица. Грубый окрик заставил ее остановиться и поднять голову.
Кричал солдат. Он кричал ей на своем непонятном языке и махал рукой. Маша стояла, не понимая. Славка быстро взял ее за руку:
— Пошли отсюда!
Прежде чем Маша двинулась, солдат скинул винтовку с плеча. Он хотел показать бестолковым детям, что если они не уйдут подальше от моста, он будет стрелять.
Славка метнулся в сторону и махнул рукой Маше: бежим! И тогда все трое заковыляли мимо солдата через мост. Маша старалась покрепче держать в руке кончик подола своего платьица, чтобы не растерять добычу. И так из-за этого солдата не пришлось собрать все грибы! Когда она проходила мост, один грибок выпал и покатился. Маша подняла его, забыв об угрозе, и только тогда пошла дальше. Грибы она отдала няне, а про солдат не рассказывала.
— Это немцы, — объяснил Маше Славка. — Иностранцы! — И он прибавил неприличную рифму.
Теперь всё чаще во двор долетали звуки стрельбы со стороны моста, и Маша знала: стреляют немцы. Может, убили человека.
Во дворе и на улице Маша часто видела драки мальчишек. Как молодые петушки, они наскакивали друг на друга, тузили кулаками, валили друг друга в дорожную пыль. Но и здесь были свои правила: заступаться всем за одного было можно, нападать на одного оравой — нельзя.
Маша вышла на улицу искать фантики: может, попадется хорошенькая бумажка от конфеты с разноцветной картинкой, с золотым ободком. Она ходила, разглядывая кирпичную выщербленную панель. Фантиков не попадалось.
Из-за поворота улицы раздался свист и крики: рыжеволосый кудрявый мальчик бежал, закрывая локтем лицо. Вслед ему летели камни.
— Жидёнок! — орали мальчишки, догонявшие рыженького. Впереди всех бежал племянник хозяина дома, где жила Маша, Виктор. Он был постарше других, в целых, не рваных штанах и рубахе, в сандалиях — все остальные были босые. Он предводительствовал погоней.
Маша поняла одно: их много, а рыженький совсем один, и ему страшно. Она побежала наперерез ораве и закричала:
— И не стыдно, напали все на одного! Не стыдно?! Не смейте, раклы!
Раклами няня называла жуликов и бандитов. Хуже этого слова Маша не знала.
Маленький круглый булыжник просвистел над Машиным ухом. Ее не сразу заметили.
— Уходи, дура такая! — закричал Виктор.
— Не стыдно, не стыдно! — кричала Маша. Слёзы начали капать у нее из глаз от обиды, что мальчишки не хотят ее слушать.
Тем временем рыженький убежал далеко. «Выйди только на нашу улицу!» — кричал ему вдогонку Виктор, Грозя кулаком. Потом гикнул, и орава скрылась в переулке.
Дома всё было рассказано за обедом.
— Так им и надо, какие цены дерут за булку, за мыло! — сказала сердито няня.
— Детей булочницы Розы никогда не бьют, — возразила Маша.
— Чему вы учите ребенка, Татьяна Дмитриевна! — рассердилась мама. Дочке же объяснила: — Никогда не говори «жид», это обидное, ругательное слово. Надо говорить — еврей.
— А евреи хорошие или плохие?
— Разные бывают. Русские тоже со всячинкой: есть хорошие, а попадаются и подлецы.
— Вроде хозяина нашего дома, — добавил папа.
— А немцы хорошие?
Отец задумался:
— Иноземная армия, которая пришла завоевывать другую страну, не может быть хорошей. А немцы тоже разные. Говорят, и у них заваривается…
— Те немцы, которые домой бегут, те — хорошие, пожалуй, — это мама сказала уже не Маше, а отцу. — Вообще, народов плохих нет, есть плохие люди. Всех под одну гребенку стричь не годится. Хорошие люди, значит, честные.
— Хороший тот, кто честный и кто трудится, работает, — сказал отец. — Дармоеды все плохие.
Плохие, хорошие… Разберись, попробуй. Нет, хороших немцев Маша еще не видела. Она видела виселицы за железнодорожным мостом: высокие, в виде ворот, и на каждой висело по два человека. «Почему они не спрыгнут вниз? — спросила она няню. «Они уже никогда не спрыгнут» — ответила няня и повела ее подальше от этого места. Позднее Маше пришлось однажды играть в игру под названием «виселица». На бумажке было написано длинное слово, в котором пропускались все буквы, кроме первой и последней. Надо было угадывать пропущенные буквы. За каждую ошибку рисовалась черта для виселицы. Кто не угадывал буквы правильно, того «вешали» на этой виселице. Когда однажды «повесили» Машу, она взглянула на кривого нарисованного человечка, изображавшего ее, и вдруг закричала: «Не хочу, не смейте!» Этой игры она стала избегать.