Гвен ждала.
– Ну, ладно, – выпалил Джеффри, – я неправильно поступил! Ты часто говорила нам, что не следует летать в лесу, а я не послушался.
– Начало многообещающее, – неумолимо продолжила Гвен, – интересно, каким будет окончание?
Джеффри какое-то время смотрел в глаза родительнице, но было видно, что озорник постепенно теряет решимость. Наконец он опустил глаза и прошептал:
– Прости, мама.
– Еще лучше, – заявила Гвен. – Ты снова будешь это делать?
– Нет, мама.
– Почему?
– Потому что ты не разрешаешь.
– Нет, это не годится. Конечно, хорошо, что ты помнишь, но этого недостаточно! Почему я запретила тебе летать в лесу?
– Потому что я могу разбить голову о ствол, – ответил Джеффри тихо, однако потом снова вызывающе посмотрел на Гвен. – Но ведь такого со мной никогда не случалось!
Гвен продолжала сурово смотреть на сына.
– Ладно, – Джеффри снова опустил глаза, – ну, было один раз, два года назад. Я тогда потерял сознание... И три года назад, когда я вернулся домой малость оглушенный. Но ведь я тогда был маленьким!
– Конечно, теперь ты летаешь лучше. Наверняка, Джеффри, ты способен прицелиться и боднуть ствол точно в центр.
– Я совсем не ударяюсь о деревья! – Джеффри с обидой выпятил подбородок. – Я накопил большой опыт пикирования, мама!
– Точно, – согласился Род, – наш сын так наловчился, что теперь легко может расплющить свою голову в лепешку.
– Нет! Я могу проскользнуть между сучьями, как угорь!
– Какой кошмар! – Род наглядно представил себе стаю летающих угрей, проносящихся по небу. – Но все равно устраивать высший пилотаж между сучьев опасно для тебя.
Джеффри раздраженно закатил глаза.
– Неужели ты не можешь быть серьезным, папа?
– Думаю, тебе не понравится, если он станет серьезным, – заверила Гвен мальчика. Но Род лишь пожал плечами.
– Я и так серьезен, – он наставил палец на Джеффри. – А за то, что ты усомнился в этом, пойдешь пешком до самого замка.
Джеффри посмотрел на отца, и Род неожиданно почувствовал, что тело мальчика готово устремиться вверх. Но за мгновение до того, как сын собрался взлететь, Верховный Чародей успел выдать свой мысленный импульс.
Джеффри нахмурился, как будто что-то у него пошло неправильно. Лицо его напряглось от усилий. Род почувствовал, как энергия левитации мальчика сталкивается с его телекинетической силой, и удвоил собственные усилия. Но тут Гвен спешилась, и Род с удовлетворением почувствовал, как она присоединилась к нему. Теперь можно было чуть расслабиться.
Но Джеффри не уступал. Лицо его покраснело, плечи согнулись от внутреннего напряжения.
Гвен прислонилась к Роду, не проявляя ни малейших признаков усталости от мысленного соревнования с сыном.
Джеффри отказался от продолжения борьбы, во взгляде его появилось покорное выражение.
– Вы сговорились против меня!
– Нет, мы просто выработали общие правила и условия наказания.
– Вот я и говорю, что вы сговорились, – Джеффри старался выглядеть уверенно.
Он не мог сдаться просто так. Род понимал чувства сына и позволил ему спасти свое лицо.
– Ты прав. Но в таком случае ты знаешь, что произойдет, если ты ослушаешься.
– Разве ты маленьким всегда слушался? – выпалил Джеффри. Род покраснел.
– Это не имеет отношения к предмету нашего разговора... И вообще, хватит болтать. Нам пора двигаться дальше.
Он повернулся и зашагал в глубь пышной растительности. Гвен с легким удивлением посмотрела мужу вслед, потом повернулась к детям и, поощряюще улыбаясь, кивнула:
– Пошли, дети. Вы слышали, что сказал отец.
Младшие Гэллоугласы последовали за Родом. Корделия и Грегори, как самые младшие, теперь оккупировали спину Фесса.
– Могло бы последовать и более строгое наказание, – наконец заметила Корделия.
– О, замолчи, пожалуйста! – выпалил Джеффри. – Меня раздражают не усилия.
– Конечно, нет. Стыдно, братец, – согласился Магнус. – Но нечего сожалеть о том, что проявил уважение к старшим.
– Включая и тебя, вероятно? – язвительно прошипел Джеффри. – Нет, я склонен считать, папа тоже испытывал такой же стыд! Разве ты не видел, как он покраснел?
– Видел, – с кривой улыбкой отозвался Магнус. – Интересно, что он вспомнил.
Все молчали несколько минут, представляя себе всевозможные истории, в которые мог попасть Верховный Чародей.
– Фесс должен знать точно, – неожиданно сказал Грегори.
– Ага, верно, – Джеффри повернулся к Фессу, глаза его заблестели. – Говори! Что происходило, когда папа не слушался дедушку?
– Это должен рассказывать он, а не я, – медленно ответил робот. Педагогический контур в его мозгу не допускал возможности критиковать поведение старших по положению в семье.
– Послушай, Фесс, – очень мило попросила Корделия. – Ты не можешь хотя бы намекнуть?
– Личные дела вашего отца конфиденциальны, дети, – робот не поддавался ее чарам.
– Но намек – это совсем не рассказ, – возразил Магнус.
– Моя программа не допускает разглашения закрытых материалов, – строго сказал Фесс.
Дети помолчали, пытаясь придумать, как обойти программу.
– Но о своем собственном прошлом ты, надеюсь, можешь говорить? – спросил Грегори.
Фесс немного помолчал, потом ответил:
– Да, и с радостью расскажу вам об истории вашего рода и о ваших предках...
– Нас интересует только та часть, которая об отце, – быстро уточнил Грегори. Он уже не раз выслушивал лекции Фесса. – Расскажи, что ты делал, когда он не слушался.
– Не могу! В том случае, когда мои действия связаны с личными делами вашего отца, воспоминания закрыты для его детей.
– Я должен изучить Кобол, – вздохнул Грегори.
– Зачем его изучать? – повернулся к нему Джеффри. – Кобольд – злое малосимпатичное существо.
– Он говорит не о существе, а об алгоритмическом языке, – объяснил Фесс. Джеффри вздрогнул.
– Как это?..
– Это язык колдунов, – небрежно пояснил Магнус. – Фесс, расскажи нам о самых значительных событиях в своем прошлом.
– Я так понимаю, что вы теперь не отстанете, – вздохнул Фесс. – Прекратите свои попытки, дети. Я не раскрою вам тайны вашего отца ни случайно, ни намеренно.
– Но ты же обещал, что расскажешь нам об его делах, – напомнил Магнус. – А ты сам разве всегда слушался, Фесс?