Вскидываю голову кверху, мысленно застонав, и, психанув, иду в противоположную от них сторону. Ну на хуй такие встречи, лучше тюрягу обойду, там пару километров и остановка будет.
Солнце нещадно припекает, становится жарко или это у меня внутри что-то горит? Все неправильно и неверно, хочется закрыться челкой, но в виду установленного законодательством порядка я почти лысый и это, увы, невозможно.
Черт! Когда я оказался здесь, точнее еще в изоляторе, а потом и в санке, где мне уже сообщили, что я начал отбывать срок еще лежа на больничной койке, я твердо решил терпеть. Это не на вечно, в конце концов. Но услышав срок... внутри меня что-то оборвалось. Возможно, в тот момент и пришло осознание, какой я долбоеб. Семь. Семь долгих лет заточения лишь за то, что хотел заработать, причем не убил даже никого, а жаль. Хоть не так обидно бы было.
Первое время было тяжко. Я сразу поставил себя неправильно, за что и поплатился. Не зная здешних законов и порядков, я жил по своим, но когда мне надоел этот цирк, примерно минут через сорок после поступления на территорию тюрьмы, пошли конфликты. Не могу сказать, что здесь много хуже, чем на улице. Те же пацаны, те же разборки. Я и на улице мог в морду дать, что уж говорить о здешних жителях. Адаптация давалась тяжело. Не умею я сидеть в четырех стенах, это сильнее меня. Мне нужен свежий воздух, возможность повернуть в любую сторону и идти не разбирая дороги, без цели, без смысла, стирая ноги в кровь, один... в этом заключалась сложность. Я разучился подчиняться старшим (в данном случае ментам), отвык жить по системе, спать когда велено, жрать когда велено и что положено. Это дикость для моего восприятия. Эти мысли возвращают меня в прошлое, когда я еще был кому-то что-то должен. Сейчас же я не должен ровным счетом ничего и никому. Я свободен. Теперь уже во всех смыслах. В кармане паспорт и еще парочка документов, которые помогут мне встать на ноги. Я не собираюсь возвращаться в подвал, хотя, признаться честно, иногда скучаю по своему чердаку, государство выделило мне комнату в общаге за символическую плату, чему я несказанно рад, собственно, туда я и направляюсь. В кармане есть кое-какая наличность, заработанная честным трудом, на первое время, думаю, хватит... Но эти двое никак не ввязываются в мою новую жизнь, больше того, видеть их сейчас для меня сродни смерти. Мало того, что я их ненавижу, так я еще и соскучиться умудрился, а в скопе с чувством вины перед ними, собирается совсем уж безобразный букет, которым хочется надавать им по роже и поделив напополам, уложить на могилки.
От автора
Двое так и продолжали стоять на месте, переглядываясь между собой, неосознанно ища поддержки друг в друге и одновременно ненавидя тело напротив. Ну да, ни один не пришел.
Когда Ян только вышел из ворот, оба мужчины стушевались, не зная, как на это отреагирует пацан и свою-то реакцию было предугадать сложно, все же их сейчас было трое, а это уже проблема. Но когда удалось рассмотреть реакцию Яна на их появление и явный протест ко всему, что связано с их появлением... вот, по логике, они должны были расстроиться, а еще лучше свалить куда подальше, как только заметили полное к себе пренебрежении, но что в одном, что в другом загорелась обжигающая душу искра, вернулся тот азарт, тот едва заметный трепет в груди, все те чувства, непонятые ими самими еще ТОГДА, они вновь возвращались, толчками, скачками, заставляя разум сходить с ума, в незнании, как поступить дальше, а риск вытворить очередное безумие рос с каждой секундой, с каждым четким уверенным шагом Яна в противоположную от них сторону.
Клим, хмыкнув своим мыслям и сделав для себя определенные выводы, грациозно скатился с капота, не спеша обошел тачку, сел в салон и, заведя мотор, уверенно тронулся с места, оставляя Сета в недоумении и легком шоке. И все? Уехал что ли? Верилось с трудом и можно было бы подумать, что поехал он вслед за Яном, да направление движения говорило об обратном. Ян не обернулся, услышав шелест шин, не смог этого сделать, но признать можно, сделалось ему более чем тошно.
Сет же, выматерившись, причем не только про себя, оттолкнулся лопатками от дверцы машины и направился вслед за пацаном, понимая, каким идиотом сейчас выглядит, как каждым сделанным шагом в направлении парня кричит о своей слабости, но в раздирающей душу никчемности, от которой делалось самому тошно, ощущалась в теле удивительная легкость.
- Ян! - позвал парня, оказавшись в паре метров от него.
Ян хоть и вздрогнул, не веря ни своим ушам, ни мыслям, совершенно не понимая, какого хера Сет все еще здесь, почему не уехал и что ему может понадобиться от того, у кого вновь ничего нет: ни денег, ни долгов, не за что ухватиться.
- Стой, падла, - уже более требовательно, чужие пальцы на запястье, рывок, легкая злость на границе с паникой и привычный, немного придавленный памятью и прошедшим временем, запах одеколона, те же руки на спине... те же губы, от вкуса которых изрядно ведет даже сейчас... хотя нет, сейчас в разы сильнее.
Это был крик души, не выплеснутый еще тогда, когда была возможность. Стало тяжело дышать. Кто бы мог подумать, легкий поцелуй в губы, почти невинное касание, мимолетный жест, но это как клеймо, что "мой", что ничто не забыто, никто не забыт. И невозможно было на такую искренность ответить грубостью...
- Руки убери, козел, - а нет, у Яна вышло отлично.
- С чего это вдруг? - поинтересовался Сет, отходя в сторону, но так и не отпуская захваченного в плен запястья, невесомо, почти незаметно лаская тонкую чувствительную кожу под своими пальцами, и если бы не легкий румянец на щеках блондина, можно было бы всерьез поверить, что тот злится.
- Права такого не имеешь. Руки убрал, - попытка вырвать свою конечность потерпела крах.
Сет, привычным, таким знакомым взглядом с легкой издевкой, пренебрежением и высокомерием окинул всего парня и, хмыкнув своим мыслям, потащил его за собой в сторону машины.
В этот момент Ян понял, что если сейчас сядет в машину, то уже никогда не сможет избавиться от этого надоедливого типа, занявшего половину его мыслей... ну ладно, одну третью. И так легко стало в этот момент. Ян по природе своей был человек сложный, но прямолинейный до опиздения, и если в его голове зарождалась очередная бредовая идея, то он ее либо озвучивал, за что частенько получал, либо приводил в действие, эффект был тот же. Сейчас, разрываясь между мыслями: "А что если рискнуть" и "Да ну его на хуй", он никак не мог сделать выбор.
- Зачем тебе это? - все же вырвал свою руку, от чего кожу неприятно полоснуло огнем.
Сет, будучи человеком не менее прямолинейным, но более взрослым и рассудительным, медленно выдохнул, поворачиваясь к Яну и готов был уже сказать пламенную речь... но встретившись с искристым злющим взглядом зеленых глаз, все, что смог - это нахально улыбнуться. Ну не видел он угрозы в этом мальчишке, ни тогда, когда увидел его первый раз шедшим по улице, опустившим глаза в землю и старающегося уйти не от редких прохожих, встречающихся на его пути, а от самого себя. Он же еще тогда бежал от реальности, и сейчас, даже спустя столько лет, он видел в нем все того же пацана, который еще тогда, одним своим высокомерным взглядом опустил Сета на землю. Да, они тогда встретились в толпе, когда Сет еще только собирал сведения на нового должника, и в тот момент Ян увидел в мужчине силу и тот непрошибаемый похуизм к жизни, которого самому ему не хватало. Захотелось опустить его, заставить склониться, чтобы на равных, чтобы на одном уровне, но тогда это было сделать нереально. И никогда Ян не поймет простой истины, а Зверь никогда не признается, что еще там, при их первом знакомстве, блондин умудрился приручить дикого зверя, то ли к радости, то ли к горю, но пока ближе ко второму...