- Во всем ты лучше меня, сволочь, да? Ненавижу! – безнадежно выдохнул Нечаев и, низко опустив голову, пошел из двора.
- Севка! – окликнул его Миша.
Нечаев остановился, не обернувшись.
- Прощай, Сев. Я не обижаюсь на тебя. И Олег не обижается. Правда!
* * *
Эпизод произошел в том самом апреле, когда Юрке исполнился годик. И автор клятвенно клянется, что основную историю эпизод никак не изменил.
Севка сплюнул себе под ноги и в безысходной, отчаянной злости долбанул ботинком по низкой решетке, отгораживающей «детский городок» от тротуара. Столбики вздрогнули, и утробный металлический стон стукнулся в стены ночного двора. …Не у всех и не всегда выходит в трудную минуту сохранить лицо и уйти, гордо расправив плечи…
И тут у Мишки затрещал телефон. Олег с мобильником у уха стоял в освещенном проеме окна и смотрел во двор:
- Минь, ты чего домой не идёшь? Кто там с тобой – Севка?
- Он.
Нечаев подался на звук разговора. Голос Олега ему не был слышен, но он пытался угадать неразличимые слова.
- Решаете, стоит ли подраться напоследок? – хохотнул Олег. – Давай, поднимайся! Замерз.
Миша скользнул взглядом по напряженной, болезненно изломленной в полуобороте Севкиной фигуре и неожиданно для себя, почти через силу, выдохнул в трубку:
- Он попрощаться хочет.
- И что – стесняется? – хмыкнул Олег. – Ну, зови!
Мишка посмотрел Нечаеву в лицо и спросил в упор и с вызовом:
- Скажешь при Олеге, что я – мужик? Что ты по дури про меня гадости говорил постоянно?
Севка рот открыл ответить, но голос его вдруг осип, и он только кивнул. Самсонов развернулся и пошел к подъезду. В лифте молчали. Севка прятал глаза. Может, боялся, что Самсонов передумает и бортанёт его от порога? Олег их ждал в приоткрытой двери:
- Что жались у песочницы, как первоклашки на свиданке? Пришли бы сразу, - протянул гостю руку: - Привет! - и обернулся к супругу: - Ты - в легкой куртке. Обалдел там мерзнуть!?
Мишка передернул плечами: правда, продрог!
- Чай поставить?
Севка снова беззвучно кивнул, словно проглотил язык еще там, у подъезда. Олег привычно, вскользь, коснулся скулой Мишкиной щеки:
- Холодный, как цуцик! – и вытащил из шкафа толстовку: - Надень!
Мишка, не споря, нырнул головой в мягкий флис, про себя матюкаясь: «Блин, какую хрень я сделал! Не под Олега же его теперь класть!» Но как было там его бросить? Потерянные глаза, обида на весь свет. Голову вжал в плечи и – не уходит. Сейчас бы три остановки до Кремля доехал, и – в Волхов* с моста! Носи это потом всю жизнь на своей совести….
На их крошечной, тёплой, ярко освещенной кухне Нечаев напряженно опустился на краешек стула. Миша грел застывшие пальцы о чашку. Гость смотрел в пол, в одну точку.
- Браслет-то – на фиг носишь? – чтобы прервать паузу, Миша кивнул на кожаный напульсник, стягивающий Севкино запястье. – Я еще понимаю - летом. Но – зимой?
- Я всегда ношу. Там у меня… это…
- …Триппер? – Мишка ляпнул это сгоряча. Он припомнил теперь: точно, Нечаев всегда ходит с этим браслетом.
- Не, ты что? – Нечаев замотал головой. – Там шрам. Я наколку сводил, - и, тоже, видно, только б не молчать, зачастил: - А вы не в курсе? Я в спецшколе был по малолетке. Мы с Арни в одном дворе жили, в качалку вместе ходили, в Пашкиной бригаде* крутились. А когда менты стали поджимать, взрослые бойцы* уже не лезли на рожон. Если надо было кого-то помять-припугнуть, то нас отправляли, школоту. Спроса-то – меньше…. И один раз с драки меня, Серёгу и Митрохина в ментовку загребли. Митроху с Арни родаки отмазали, а я два года через режку* небо видел. Там наколку и сделал, - тут он сообразил, что это не та история, которую стоит о себе рассказывать, впервые придя в гости в порядочный дом. Запнулся, смутился: - Но это не колония была. Спецшкола. Я - несудимый по паспорту.
Олег себе тоже налил чаю и присел к столу:
- А уезжаешь куда? В Минск?
- В Новополоцк, - сконфуженный своим дурацким рассказом, Нечаев уткнулся в чашку.
Миша не вынес больше этой жалкой картины:
- Олег, он сохнет по тебе.
- Что? Миш, ты – пьян?
- Нет. Севка любит тебя. Он мне признался, а тебе – стесняется.
Минуты три царила тишина. Потом Олег, так и не дождавшийся от гостя возражений, выдавил:
- Сев, я – «женат». Даже если б ты мне нравился, между нами ничего быть не могло.
Севка, обжигаясь, сосредоточенно пил чай. Видно, ему было важно не поднимать сейчас глаз. Никого не видеть. Никак не реагировать. Олег вскинул взгляд на супруга и красноречивым жестом постучал пальцем по лбу: «На фиг ты его привел?» Миша виновато пожал плечами. У Севки стал трезвонить телефон. Он косился на экран и сбрасывал звонок. Раз за разом. Когда его чашка опустела, он встал, буркнул:
- Спасибо! - и пошел в коридор.
Хозяева двинулись следом. Мобильник снова зазвонил. Нечаев снял трубку, с ненавистью процедил:
- Отъебись уже, сука! – и бросил аппарат на подзеркальник.
Мишка вскинул на мужа тревожные глаза. Что-то хотел понять, что-то спросить, но, так и не успев добиться ответного взгляда, принял решение сам, сделал несколько шагов и загородил входную дверь. Севкин телефон опять упрямо запиликал. Миша сам взял трубу:
- Тамара? Нет, это не он, это Самсонов. Слышь, не трезвонь сюда пока. Севка выпил, он заночует в общаге, он такси заказал. Да, проводим. Да, всё нормально.
Нечаеву кровь бросилась в лицо. Сжимая в руках свою куртку, он оглядел хозяев беспомощно и жалко.
Он затеял переезд ради этого вечера. Созванивался с белорусскими родственниками, уговаривал Тамарку, оформлял бегунок*, а сам всё представлял себе эту ночь. Как, разорвав все привычные связи, поставив точку в нынешней жизни, он приедет к Олегу. Как скажет ему всё в лицо. Плевать на гордость! Будет просить, умолять. На колени встанет, если нужно. А дальше – трава не расти! И вот она – минута, о которой мечтал, ради которой жизнь сломал. Сердце бьется в горле. Но, блин, Самсонов стоит здесь и – не уходит. Конечно, куда без него?!
Судьба Севку не баловала. Или подачки подбирай, или – вой на луну от безнадёги. Выть по жизни приходилось часто. На короедке* пацаны зудели: «Вдармовую лямку тянешь*! Ларёчнику не ты ребро сломал, тебя подставили. Коли портачку*!» Ума к пятнадцати годам он не особо много нажил. И – повёлся, наколол себе на запястье: «Не верь. Не бойся. Не проси». Тогда ему казалось – шика-а-арно!!! А когда освобождался, воспитатель его к себе вызвал, сказал:
- Зачем тебе тюремная наколка в вольной жизни? Смотри, кореша решат, что ты зуб на них имеешь. Про кого «не верь»-то написал?
Задумался Севка: от Павла Глазова никуда не укрыться. Он, считай, хозяин города. Не дай Бог, досаду на тебя затаит! И выжег Севка наколку. Сам, простой зажигалкой, скрипя зубами от боли. Всегда у него так было по жизни: сам сглупил – сам расхлебывай…. Но слова татушки запали ему в душу: «Не верь, Севка. Не бойся, Севка. Не проси!»
Он мялся с ноги на ногу, не решаясь ни отодвинуть Самсонова, чтобы уйти, ни обернуться к Олегу, чтобы остаться. Миша забрал куртку из его рук. Тогда он крутанулся на 180 градусов в узком пространстве и исподлобья настороженно посмотрел на Олега:
- Олег, один раз, а? Всего один, и я уеду. Я – очень!... Очень,… - он не мог договорить и не мог заткнуться. Боялся: замолчит - прогонят. - Мне только попробовать. Чтоб знать – как это… от тебя. Я и презики купил. «Гусарские», для анального секса, - и когда эти слова оказались произнесены, он словно в пропасть ухнул. – Пожалуйста, Олеженька! Люблю тебя! Умираю! На коленях буду просить! Не гони!
Он лепил уже всё разом. Такое, что час назад казалось выговорить невозможно. Ведь вот оно, рядом - то, на чём помешался. То, чего попробовать - и сдохнуть не жаль. Он вцепился руками в Олегову футболку, начал целовать его щеки и губы. Олег не отвечал. Севка неловко, словно неумело скользнул ниже, покрывая поцелуями его плечо и шею. Наконец Олег обвил его одной рукой вокруг лопаток – чтоб не дать сползти на колени, метнул сердитый взгляд на Мишку и выронил тяжелое:
- Пошли! - и первым шагнул в комнату.
Севка, как во сне, пошел за ним. Смотрел, как Олег снимает футболку, как откидывает покрывало с широкой кровати. Потом, словно очнувшись, обернулся к Мише:
- Самсонов, пойдем на секундочку, а? Дело есть.
Мишка дал увлечь себя в прихожую. Гость сконфуженно выдохнул:
- Только не ржи,… - уставился в пол и надолго заткнулся.
- Ну – что? – не выдержал, наконец, Миша. – Говори.
- Мне клизму нужно? – еле слышно выдавил Нечаев, не поднимая глаз. – Чтоб всё - как надо. …У вас ведь есть?...
Мишка прифигел от такого поворота.
- Да не обязательно. Можно и так.
Но Севка горячечно запротестовал:
- Нет! Я хочу, чтоб – по правилам.
– Ладно, идем.
Он достал из шкафчика, что нужно. Объяснил, что - как. Севка закивал и начал выталкивать его из ванной:
- Я понял. Ты - иди, пожалуйста. Иди!