Трояновский Дмитрий Витальевич
Некому заступиться
Do you hear the people sing?
Singing a song of angry men?
It is the music of a people
Who will not be slaves again!
When the beating of your heart
Echoes the beating of the drums
There is a life about to start
When tomorrow comes!
Will you join in our crusade?
Who will be strong and stand with me?
Beyond the barricade
Is there a world you long to see?
Then join in the fight
That will give you the right to be free!
Les Miserables
"Do You Hear the People Sing?"
- ...ну я ей и говорю ей: "вы - ослепительно прекрасны, я - поистине великолепен, так быть может скоротаем этот чудесный вечер за чем-нибудь более интересным, чем простая беседа?", - слова Джона Нолти вызвали взрыв смеха, причем громче всех хохотал он сам.
Троица студентов, одетых в черные ученические мантии, не спеша спускалась по беломраморной лестнице в одном из зданий Королевской Академии. Друзья непринужденно болтали.
- Ну, а как твои успехи, Уолт? - тряхнув спадающей на широкие плечи рыжей гривой, Джон повернулся к невысокому темноволосому юноше, самому младшему из всей компании.
- Я... пожалуй как-нибудь потом расскажу, ладно? - быстро проговорил он. - Помните, кстати, мы сегодня вечером собирались зайти в "Зеленое яблоко", пропустить по кружке сидра?
- Это, конечно, дело святое, - хохотнул Нолти, - но что же ты не хочешь поделиться с лучшими друзьями рассказом о своих подвигах? Ник рассказал, - Джон кивнул в сторону Николаса Крейна, худого блондина с аккуратными усиками. - Я - тоже, теперь - твой черед. Уверен, ты поведаешь нам нечто такое, что мы просто умрем от зависти.
- Ну... я написал письмо, - сказал Уолтер Ховард, глядя куда-то в сторону. - Снова, - добавил он после паузы.
- Той, о которой я сейчас думаю? - поразился Крейн.
Уолтер кивнул.
- Ты чрезвычайно отчаян и упорен, дружище - покачал головой Джон. - Вот я бы ни за что не решился так настойчиво ухлестывать за племянницей главного цензора королевства. Он к ней никого на пушечный выстрел не подпускает. Повторю в очередной раз - с тебя спустят шкуру и нарежут из нее ремней.
- Я все это знаю... - произнес Уолтер. - Но... Лин мне ответила.
- Ого! - Джон посмотрел на друга с большим уважением. - И что же она нап... - он осекся - за поворотом лестницы их ждал Альберт Грин; его тонкие губы были плотно сжаты - явный признак того, что ректор Академии находится в дурном расположении духа.
- Ховард, - отчеканил Грин. - В мой кабинет. Немедленно!
- Да, сэр, - опустив глаза, ответил юноша; провожаемый сочувствующими взглядами друзей, он поплелся за ректором.
Несмотря на почтенный возраст, глава Академии шел стремительно. Его зеленая, шитая золотом мантия колыхалась, словно крылья какой-то гигантской хищной птицы. Грин ничего не говорил и даже не оглядывался, чтобы проверить - по-прежнему ли студент следует за ним. У Уолтера даже возникла идея незаметно улизнуть, свернув в какой-нибудь коридор, однако он быстро отмел ее как крайне глупую - после такого проблем станет только больше.
Наконец, ректор распахнул инкрустированную янтарем и перламутром массивную дверь и жестом приказал юноше войти. Усевшись за стол, Грин на некоторое время вновь будто забыл о Уолтере и принялся перебирать какие-то бумаги. Наконец он продемонстрировал одну из них студенту.
- Что. Это. Такое? - стали в голосе ректора хватило бы на сотню кавалерийских сабель.
Юноша внимательно рассмотрел помятый лист. На нем была изображена карикатура на графа Майкла Найджелса - главного цензора королевства. Очевидно, она была приурочена к происшествию, которое недавно произошло с этим могущественным чиновником. Пару недель назад карета графа, спешившего по некому важному государственному делу, сбила десятилетнего мальчишку - ученика одного из столичных кузнецов. От удара парень отлетел на два десятка шагов и ударился головой о булыжную мостовую. Найджелс не счел нужным останавливаться по столь незначительному поводу. Примерно час спустя мальчик скончался.
Видно было, что автор карикатуры вложил немало усилий в свою работу. На картинке была изображена огромная, стремительно летящая карета. Ее правые колеса ехали по человеческим телам, разрезая их на части. Левая колея проходила по книгам, от которых в результате оставались одни клочья. Хотя в реальности каретой, разумеется, правил кучер, художник предпочел посадить на козлы самого Найджелса. Черты его лица были гротескно искажены, но при этом - легко узнаваемы. Особенно хорошо автору удались усы и залысины цензора. Подобострастный взгляд сановника был направлен на королевский дворец, к которому и неслась карета. Одной рукой Найджелс держал поводья, другой - какие-то бумаги - видимо, карикатурист имел в виду, что это очередной список книг и статей, которые предлагает запретить цензор. Более того, художник крайне старательно подошел даже к изображению запряженных в карету лошадей - на их мордах он ухитрился запечатлеть что-то вроде злорадных ухмылок. Животные явно были очень рады служить графу.
- Полагаю, что это - рисунок, сэр - ответил Уолтер на вопрос ректора.
- Не стройте из себя дурачка! - отчеканил ректор; его ноздри дрожали от гнева. - Я знаю - вы либо сами нарисовали это, либо знаете того, кто это сделал!
- Нет, - решительно произнес юноша. - Я вижу эту картинку впервые.
- Тогда, быть может, вот это, вам знакомо? - Грин сунул Уолтеру еще один лист. Распространялась десятками, если не сотнями экземпляров. По всей Академии и даже за ее пределами.
Студент пробежался по бумаге взглядом. Политическая прокламация, а это была именно она, гласила:
"Мы, народ Самиларда, требуем:
Установления гражданских прав и свобод
Принятия Конституции
Созыва Парламента
Создания независимого суда
Законодательной защиты частной собственности
И, наконец, надрать главному цензору его жирную задницу", - последняя строчка была написана очень мелко, так что сразу и не разберешь.
- Вы - автор этого мерзкого пасквиля? - ректор прожигал Уолтера взглядом.
- Нет, сэр, - нечеловеческим усилием воли студент заставил свой голос не дрожать.
- Подойдите к окну, - приказал Грин. - Что вы там видите?
- Сад, - ответил юноша, разглядывая припорошенные снегом деревья.