Джейн Остен
Нортэнгерское аббатство
Предуведомление автора к «Нортэнгерскому аббатству»
Сия книжица была окончена в 1803 году и предуготовлена к немедленной публикации. Она была отослана книгопродавцу, более того – о ней широко извещалось, и автор так и не нашла возможности узнать, отчего дело не продвинулось далее сего. Поразительно, отчего книгопродавец счел толковым приобрести то, что ему представлялось бестолковым издавать. Но по сему ни автору, ни читателям не о чем беспокоиться – разве что потребны некоторые замечания касательно тех фрагментов книги, кои за тринадцать лет сравнительно устарели. Автор умоляет читателей не забывать, что с завершенья сей работы миновало тринадцать лет, с начала – и того более, а за это время нравы, места, книги и мненья значительно переменились.
Глава I
Кто бы ни узрел Кэтрин Морлэнд во младенчестве, никогда бы не заподозрил, что она рождена героинею. Против сего равно восставали ее положенье, нравы отца ее и матушки, а также ее собственные обличье и натура. Отец ее принадлежал к духовному сану, однако не страдал ни от пренебреженья, ни от бедности, был весьма респектабелен, хоть и прозывался Ричардом, – и никогда не отличался красотою. Кроме того, был он в немалой степени обеспечен, даже не считая двух небезвыгодных приходов, и никоим образом не склонялся держать дочерей под замком. Матушка Кэтрин была женщиной дельного и ясного ума, доброго нрава и, что еще замечательнее, приятного склада. До рождения Кэтрин г-жа Морлэнд произвела на свет троих сыновей; и, вместо того чтобы, как всякий бы чаял, скончаться родами дочери, жила далее – жила и родила еще шестерых, наблюдала, как они растут, и благословлена была превосходным здравьем. Семью с десятерыми детьми непременно назовут прекрасной, если на всех хватает голов, рук и ног; но в остальном нельзя сказать, что семейство Морлэнд располагало особыми правами на подобный эпитет, ибо в целом было весьма невзрачным, и многие годы жизни Кэтрин была не красивее прочих. Худенькая и неловкая фигура, кожа землистая и бесцветная, темные гладкие волосы и резкие черты – на сем мы с ее обликом и покончим; натура же ее для героизма представлялась не более благоприятной. Кэтрин любила мальчишеские игры и решительно предпочитала крикет не одним лишь куклам, но и более героическим развлеченьям детства – взращиванью древесной сони, кормленью канарейки или же поливке розового куста. Вообще-то Кэтрин вовсе не питала вкуса к садоводству, а если и собирала цветы, то разве что озорства ради – во всяком случае, подобные догадки проистекали из того обстоятельства, что предпочитала она цветы, кои ей воспрещалось рвать. Таковы были ее склонности – а способности не менее исключительны. Никогда не удавалось ей нечто узнать или же уразуметь прежде, чем ее научат; и даже тогда сие порой не удавалось, ибо нередко бывала Кэтрин невнимательна, а порою глупа. Матушка три месяца учила ее декламировать «Мольбу нищего»[1]; в результате сестра ее Сэлли, следующая по возрасту, читала стихотворение лучше Кэтрин. Кэтрин не была глупа всегда – отнюдь нет; басню «Зайчиха и ее друзья»[2] она выучила не копотливее любой барышни в Англии. Матушка желала, чтобы Кэтрин обучалась музицированью; и Кэтрин верила, что полюбит сие занятье, ибо с наслажденьем блямкала по клавишам старого позаброшенного клавесина; итак, в восемь лет она приступила. Проучилась год и долее вынести сего не смогла; г-жа Морлэнд, не понуждавшая дочерей к образованью вопреки их неспособности либо отвращенью, оставила дочь в покое. День, когда уволили учителя музыки, стал одним из счастливейших в жизни Кэтрин. Вкус ее к рисованью не отличался развитостью, хотя, раздобывая у матери пустой оборот письма или же отыскивая любой другой листок, Кэтрин со всем возможным стараньем рисовала домики и деревья, кур и цыплят, весьма друг на друга похожих. Письму и счету ее обучал отец; французскому – матушка; Кэтрин выказывала скромные таланты в том и другом и увиливала от уроков, когда только возможно. Сколь странная, непостижимая натура! – ибо в десять лет при всех вышеописанных симптомах распущенности юная дева не обладала ни злым сердцем, ни злым нравом, редко являла упрямство, едва ли – вздорность, была очень добра с малышами, лишь изредка перемежая доброту тиранией; кроме того, была она шумной и буйной, ненавидела домоседство и чистоту, а больше всего на свете любила кувыркаться по травяному склону за домом.
Такова была Кэтрин Морлэнд в десять. В пятнадцать ее обличье выправилось; она стала завивать волосы и мечтать о балах; кожа ее побелела, черты смягчились пухлостью и румянцем, глаза обрели живость, а фигура – стройность. Ее любовь к грязи уступила место склонности к нарядам, и Кэтрин стала опрятна и изящна; ныне она порою имела удовольствие слышать, как отец и матушка отмечают совершенствованье ее облика.
1
«Мольба нищего» («The Beggar’s Petition», или «The Beggar», 1766) – сентиментальное стихотворение английского священника Томаса Мосса (1740–1808), монолог нищего, который повествует о своих горестях.
2
«Зайчиха и ее друзья» («The Hare and Many Friends», 1727) – басня английского поэта и драматурга Джона Гея (1685–1732) о зайчихе, не нашедшей помощи у многочисленных друзей по причине их чрезмерной многочисленности.