Сергей Чекмаев
Носители совести
Я освобождаю людей от отягощающих ограничений разума, от грязных и унизительных самоистязаний химеры, именуемой совестью и моралью, и от претензий на свободу и независимость, до которых дорастают лишь немногие.
Империя пала сама. Нет, она не рухнула в неравной борьбе с десятками врагов, и по улицам древних столиц не прошлись маршем орды новых варваров. Воздушные флоты тяжелых бомбардировщиков не разносили в щебень имперские города.
Империя не была тысячелетним рейхом, истоки которого терялись бы в глубине веков. Совсем нет. Она просуществовала всего лишь около семидесяти лет – разве это срок для истории? Но годы, насыщенные военными победами и экономическими прорывами, стяжали Империи имя. Имя и славу, о которых не могли мечтать и супердержавы прошлого с многовековым стажем.
Западные соседи – конгломерат маленьких дряхлеющих стран, по привычке именуемый Ойкуменой – долго еще боялись могучего и таинственного восточного исполина. Потом слава Империи ушла, осталось только имя. А еще через несколько лет и оно кануло в небытие.
Империя пала сама, по воле своих граждан, которые не хотели больше жить в «дружной семье», в одной большой коммунальной квартире. Впрочем, некоторые из них считали ее «тюрьмой народов». И даже считают так до сих пор. Им еще предстоит понять свою неправоту. Ведь Империи удалось сделать то, что так и не смог осуществить никто из ее предшественников – собрать под одной крышей народы, веками враждовавшие друг с другом. Кровные враги, способные предъявить немалый счет соседям, живущим по ту сторону реки или через перевал, теперь считались равноправными братьями одной большой семьи. И пусть не ушел до конца кровавый туман из воспоминаний прошлого, пусть иногда рука тянулась к кинжалу, междоусобицы прежних времен ушли. Как многим казалось, навсегда.
Они ошибались.
Спокойная жизнь и мирное соседство извечных недругов держалось лишь на силе Империи, ее штыках, ее власти и авторитете. И, как только Империя рухнула, старая вражда разгорелась вновь. Запылали города, в дома, еще недавно чистые и ухоженные, врывались озверелые толпы. Соседи убивали соседей, с которыми мирно жили бок о бок не одно десятилетие. На улицах воцарилось средневековье, мрачное и непроглядное. Забытое, казалось, навсегда, с того дня, как в этих землях воцарилась Империя. Но идеологи новой власти так и не смогли вытравить память о нем, лишь замаскировали слегка глянцем легенд и величием имперской мифологии.
И теперь средневековье отомстило.
Так было на Востоке. На Западе случилось иное.
Ойкумена с восторгом приняла известие о распаде Империи. Страшный и непостижимый враг ослабевал на глазах, еще каких-нибудь два-три десятилетия – и его можно больше не бояться. Стараясь закрепить развал, Ойкумена, после недолгих колебаний, с радостью принимала в свои ряды осколки рухнувшего исполина. Самые западные части Империи, никогда не терявшие связи с Ойкуменой, становились новыми участниками конгломерата. В мгновение ока сменились символы власти и партийная идеология, появились государственные флаги, гербы и гимны. Переписывалась история, откуда-то возникали свои, национальные, неимперские герои. Получили новые имена улицы, проспекты и даже целые города, зачастую в угаре переименовывались даже те, что раньше, в доимперские времена, не существовали. Менялись государственные языки – с имперского на национальный. И мало кого заботило, что на нем умела говорить едва ли десятая часть населения страны. Новоиспеченные государства изо всех сил старались забыть о своем имперском прошлом.
Вот и Североморье, бывшее когда-то грозным имперским форпостом, стало вполне обычной ойкуменской страной со своим парламентом, легитимным президентом и правами человека. С высокими налогами, но и высокими социальными выплатами. Хотя, справедливости ради, надо отметить, что многие из них существовали лишь на бумаге.
Наверное, ради всего этого стоило менять статус имперской провинции на гордый имидж независимой страны, участника западного конгломерата. И стоило, наверное, продавать за гроши контрольный пакет акций самых мощных предприятий ойкуменским промышленным гигантам.
Замерли когда-то мощные верфи Балтийска, завод Станкотяжмаш, цеха Агрегатстроя, гигантской строительной базы сверхтяжелой машинерии. Встал химкомбинат красителей, лишь в отдельных его корпусах еще теплилась жизнь. С трудом шевелился, как умирающий динозавр, огромный столичный порт.
Ойкумене не нужны были конкуренты. Бывшие имперские заводы, несмотря на устаревшее оборудование, все еще могли выдавать качественный товар по низкой цене. Но… это нарушило бы давным-давно выстроенный, отлаженный, как хороший механизм, конкурентный баланс Ойкумены. И новые хозяева, скупив североморские предприятия, предпочли закрыть их.
Впрочем, новые жители Ойкумены не остались без работы. Через территорию Североморья шел транзит энергоносителей, которыми всегда славилась Империя. Отщипывая свой кусочек в виде транспортных тарифов, а то и просто – открывая время от времени кран нефтепроводов, независимая держава вполне могла кормить своих граждан.
Но граждане и сами не сидели сложа руки. Ойкуменский экспорт в Империю, плата за нефть, газ и ценное сырье, тоже шел через Североморье. Большегрузные фуры пересекали маленькую страну с Запада на Восток. Водителей надо было кормить, поить, давать ночлег, охранять. Иногда в прямом смысле, иногда в переносном – то есть просто получать деньги за безопасный проезд. На общепринятом языке такая операция именуется рэкетом. Некоторые граждане Североморья на свой страх и риск сами перевозили ойкуменские товары, самые смелые – перегоняли подержанные автомобили. Прибыльный бизнес: в Ойкумене не знали, что с ними делать, и отдавали за гроши, а в Империи спрос на них не ослабевал.
Североморье жило торговыми связями Ойкумены и Империи. Паразитировало на них.
Страну заполнили криминальные группировки, и свои, местные, и пришлые с Востока и Запада. После нескольких лет кровавых войн и дележа сфер влияния, перестрелки на улицах североморских городов перестали быть чем-то из ряда вон. За каждым транспортным потоком теперь наблюдал свой босс, чиновники и правительство получали изрядный куш, обычным гражданам тоже кое-что перепадало.
Время от времени какого-нибудь сенатора обвиняли в связях с имперской мафией, назначались парламентские слушания, пресса кричала на все лады о продажности политиканов. Проштрафившегося сенатора снимали, на его место садился новый, представляющий интересы другой группировки.
Постепенно люди привыкли так жить.
Среди кровавых разборок и мафиозных войн, когда перестрелки и взрывы – обыденные сюжеты городских новостей. Среди чиновников, строящих многоэтажные дворцы в курортных зонах. Среди урезанных социальных программ, на которые все чаще не хватало денег из-за дефицита бюджета. Среди проносящихся по улицам громад тонированных джипов, плюющих на правила дорожного движения. Среди контраста бедных кварталов и искрящихся неоном центров развлечений для «новых хозяев жизни».
Люди привыкли так жить. Жить сродни раковому наросту на кровяной артерии.
Но были и такие, кто так и не смог смириться с грязью, подлостью и болью окружающего мира.
ПРОЛОГ
Сказать по правде, когда Ксюха в первый раз собиралась к старому профессору, ей было немного не по себе. Кое-кто в институте распускал про него довольно гадкие слухи: вот, мол, старый козел интересуется молоденькими, да еще настолько обнаглел, что не стесняется принимать их у себя дома. Только потом Ксюха поняла, что слухи пущены в ход девчонками со старших курсов, которым выпало сдавать профессору экзамен. И хотя его предмет – физиология – слыл легким, спрашивал он всегда строго и оценки ставил в соответствии с уровнем знаний. Так что привычная система «надень короткую юбку и блузку с вырезом – и четверка обеспечена» с ним не работала. Ну, а у любительниц платить за экзамен натурой вообще ничего не получалось. Их всех стройными рядами профессор отпралял на пересдачу.