- Пойдем, - выдыхает он мне в ухо и тянет в сторону темнеющего на другом конце участка сарая.
Не сарай, скорее летний домик. Взгляд из настоящего на ту часть сада, где тогда было хлипкое строение. Его уже давно нет, но перед глазами он стоит как настоящий. И даже слышится едва слышный скрип ржавых петель, и хочется зажмурить глаза от света пыльной голой лампочки под потолком.
Старый рассохшийся шкаф с зеркальной створкой посередине отражает меня. Я выгляжу встрепанным, как воробей, ошарашенным и оттого покорным. Мне не дают насладиться своим видом и, может быть, прийти в себя, толкают к древнему диванчику, жалобно взвывшему пружинами, когда два отнюдь не легких тела рухнули на него.
Я тяжело сглатываю и успеваю только заметить, что навалившийся на меня парень примерно мой ровесник, светловолос, короткострижен и голубоглаз.
А потом все потеряло значение. Его губы терзали многострадальные мои, руки были везде, не знаю как это у него получалось. Тёплые ладони одновременно проникали под пояс узких синих джинсов и в то же время оглаживали бока и расстегивали рубашку.
Я запаниковал, когда его пальцы залезли в трусы и, одарив мимолетной лаской стоящий колом член, скользнули ниже, раздвигая половинки и безошибочно находя анус.
Я напрягся, сжался и попытался сбросить его с себя. Замычал, потому что сказать ничего не мог – губы все еще были в плену его рта.
Он отступил. Прервал затяжной поцелуй и хрипло, тяжело дышал мне в ухо. Прерывисто, как загнанная лошадь. И молчал. Я слышал бешеный стук сердца под своей грудной клеткой. Мое билось почти с такой же силой и скоростью, как будто пробежали пять километров на время.
Он приподнялся и пристально посмотрел мне в глаза. Снова втянул в очередной сводящий с ума поцелуй, но больше на самое дорогое не покушался. Сжал сильной и слегка шершавой рукой мой член, чуть отстранился, расстегивая свою ширинку. Два члена в ладони, которую он демонстративно лизнул секунду назад, резкие, сильные движения. Такие правильные, такие необходимые сейчас.
- Тише, тише, - усмехнулся он мне в губы, когда от оглушительного оргазма, накрывшего внезапно, как сошедшая лавина в горах, я чуть не заорал.
Что это было? Биохимия? Резонанс? Я недостаточно технарь, чтобы найти разумное объяснение происходящему. И недостаточно романтик, чтобы просто принять как данность и получать удовольствие. Чертов рационализм.
Мы лежим, и между нами мокро и липко, но шевелиться не хочется. Нет сил. Мне не хочется даже скинуть его с себя, хотя тяжесть чувствительна. Дыхание и сердцебиение медленно приходят в норму. Наверное, нужно поговорить, но глаза закрываются. Все разговоры потом.
- Вадим! – громом раздается от дома чей-то зычный голос.
Мой – любовник?, – чертыхаясь, вскакивает и лихорадочно приводит себя в порядок. На зеленых камуфляжных штанах и такой же футболке не видно пятен, очень удачно.
- Иду! – кричит он и бросает на меня взгляд, полный сомнений, хочет что-то сказать, но шаги, громко отдающиеся по гравийной дорожке, уже рядом.
Резким движением руки решительно выключает свет, погружая мир в темноту, и хлопает дверью. Сворачиваюсь клубком, краем пыльного и пахнущего сыростью покрывала вытираю разводы остывшей спермы на животе. Застегиваю штаны на автомате и, закутавшись все в то же покрывало, погружаюсь в сон без сновидений до самого утра.
Сигарета, сгоревшая до фильтра, обжигает пальцы. Шиплю и отбрасываю подальше. Это было хорошее средство вернуть меня, замечтавшегося, в реальность. Достаю слегка мятую пачку, долго смотрю на белеющий в темноте прямоугольник и понимаю, что курить больше не хочется. И так горечь на губах, и в душе неясное чувство потери, как ностальгия по неслучившемуся.
Вздыхаю и, запихнув сигареты обратно в карман, возвращаюсь в дом.