Согласно Фулканелли, две катастрофы, потоп и мировой пожар, последовательно сменяют друг друга, обозначая конец цикла: «Всякий период в двенадцать столетий начинается и заканчивается катастрофой. Человечество живёт и развивается между двумя катаклизмами. Вода и огонь, производящие все изменения в материальном мире, действуют в это время совместно, но в противоположных областях Земли. А так как перемещение Солнца — то есть восхождение светила над полюсом — остаётся главной движущей силой катастрофы, каждое полушарие поочерёдно подвергается потопу в конце одного цикла и пожару в конце следующего. И если на юге царит пекло из-за солнца и земного огня, то на север обрушиваются ливни из огромных туч, в которых сконцентрировалась вода, испарившаяся во время пожара. И если в предыдущем цикле наше северное полушарие покрыли воды потопа, то в заключительные дни теперешнего цикла его, надо думать, сожжёт огонь Страшного суда.
Ожидать последнего часа следует без всякой паники. Для большинства он станет часом заслуженного наказания, для немногих же — часом мученичества. Кратко, но определённо ясно, что на одно и то же полушарие, в данном случае наше, поочерёдно обрушиваются два разных бедствия, говорит великий христианский посвящённый апостол Пётр: «Прежде всего знайте, что в последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям и говорящие: "где обетование пришествия Его? Ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения всё остаётся так же". Думающие так не знают, что в начале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою: Потому тогдашний мир погиб, быв потоплен водою. А нынешние небеса и земля, содержимые тем же словом, сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков… Придёт же день Господень, как тать ночью, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят…Впрочем, мы по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда».
Впечатляющим, выразительным и строго согласующимся с традицией образом двух земных катастроф — великого пожара и потопа — в день Страшного суда служит обелиск в Даммартен-су-Тижо (департамент Сена-и-Марна).
Воздвигнутый на пригорке, в наиболее высокой точке леса Креси (высота 134 метра), обелиск возвышается над окрестностями, и в просветах лесных просек виден издалека. Место для него выбрано превосходно. Он расположен в центре пересечения трёх прямых дорог, придающих ему вид шестиконечной звезды. Памятник как бы имеет вид древней гексаграммы — совмещённых треугольников воды и огня, — которая выступает сигнатурой Великого Делания на материальном плане и его конечного итога — Философского Камня.
Этот прекрасный обелиск составлен из трёх различных частей: прочного вытянутого основания — квадратного в разрезе и с закруглёнными углами, колонны в виде четырёхугольной пирамиды со стёсанными краями и венца, в котором, собственно, и заключён весь смысл памятника. Здесь изображён Земной шар во власти воды и огня. Шар этот держится на волнах разбушевавшегося моря. Солнце в своём движении поражает его верхний полюс, земля возгорается и испускает молнии и громы. Перед нами, как мы уже отмечали, удивительно наглядное изображение гигантского пожара и потопа, одновременно очищающих и карающих» (Фулканелли. Философские обители. — М.: Энигма, 2004. С. 515–516). Канселье же, добросовестный практикующий католик, прямо сославшись на «Typus mundi», приведя два изображения оттуда и процитировав страшный апокалиптический католический гимн, пишет: «Против циклически возникающих и развивающихся всеобщих бедствий нет средства, одинаково подходящего всем. Выздоровление всегда есть чудо, и тут требуется соответствующее лекарство, для приготовления которого нужны не менее исключительные условия, чем для его применения; причём больной и врач должны тесно сотрудничать друг с другом» (Канселье Эжен. Алхимия. — М.: Энигма, 2002. С. 34). — О.Ф.
(VII) Ср. красный цвет Философского Камня. — О.Ф.
(VIII) Ведь алхимия — не исключительно «спиритуальная» наука, так же, как и не исключительно «материальная», коль скоро мы вообще пользуемся этими сугубо современными понятиями, завещанными нам «классической» философией, находящейся в прямом противоречии с тем, что собственно философией в традиционном смысле этого слова и является. Труд алхимии формален. Понятие формы, введённое в широкий оборот Аристотелем, им же было с самого начала дискредитировано. Однако если мы воспользуемся оптикой алхимии, то форма предстанет нашему непредвзятому взору как посредующее начало между субстанцией и сущностью. Хотя относительно этих понятий в современном мире царит не меньшая путаница, впитав которую с университетским образованием, бесполезно читать книги алхимиков, подразумевавших под привычными нам дефинициями нечто совершенно иное. — О.Ф.
(IX) Имя Melchi-Tsédeq следует понимать ещё и в его буквальном прочтении, то есть как Царь-Цадик или Царь-Жрец. При этой ситуации снимается контрадикция кшатриев и брахманов (столь настойчиво проводимая Рене Геноном, который не всегда и не везде был прав), чьё единство последние две тысячи лет практически везде в христианском мире воспринималось лишь как невозможность (например, византийское право очень жёстко размежевывало два вида власти — духовную и светскую). Царь-Жрец, ушедший с веками в бывшее, хотя и не в прошлое, представляет собой фигуру царственного Оператора. С утратой подлинной духовной монархической легитимности такого рода операторы сливались с крестьянской средой (отсюда земледельческие образы иных из алхимиков), становились купцами-мореплавателями (отсюда навигаторская герметическая мифология), наконец, они подчас соделывались даже светскими и духовными властями. При всём сказанном, они не теряли своей изначальной идентичности, соответствуя тому, от кого они произошли. И даже когда светская и духовная власть себя почти полностью дискредитировали, эти апостолы духа, клошары, арготические чудесники, артисты и скоморохи, дети Илии, продолжали находиться в нашем мире, незамечаемые нами, часто нами оскорбляемые и отвергаемые. Очень трудно узнать Христа в бомже. И очень легко в силу сердечной глухоты и тупости оскорбить Его в таком виде. Не менее трудно распознать этих носителей духа среди нас. И не менее легко оскорбить их. Безусловно, эти дети истины рано или поздно проявятся, ведь они не столь далеко от нас, как думается даже тем, кто называет себя «эзотериками». И это присутствие не «спиритуально», вопреки голословным утверждениям разного рода неоспиритуалистов, общающихся с «духами» Мориа и Кут-Хуми (или аналогичных персонажей), на самом деле проекциями их собственного сознания, фасцинированного дурно понятыми йогой и традиционными представлениями Дальнего Востока. Присутствие подлинных Мастеров рядом с нами реально, вещно, онтологично и физично. Хотя буквалистские перегибы, навроде «Грядущей расы» золотозарёвца Бульвер-Литтона и лжемаркиза Сент-Ива д'Альвейдра, описывавшего в «Миссии Индии в Европе» оснащённую метрополитеном и электрифицированную Агартху, тоже не стоит воспринимать слишком всерьёз. Гоги и Магоги (или Коки и Викоки индуистской традиции), распознаваемые Геноном с его концепцией контринициации как чистое зло, на самом деле довершают начатое не ими разрушение цикла. И напомним, что в манифестационизме вообще нет таких понятий, как добро и зло, особенно в их моральном аспекте. Итак, Мастера рядом с нами, но совсем иначе, нежели это представляют себе неоспиритуалисты и классические традиционалисты школы Генона. Причём эти Мастера рано или поздно, а по разного рода указаниям, совсем скоро войдут в этот мир, принеся ему не мир, но меч. Ведь истина не может скрываться бесконечно. — О.Ф.