========== Глава первая ==========
POV Том
В моей жизни никогда не происходило чего-то из ряда вон уникального. Я бы даже сказал, что просто живу, как все, довольствуясь малым и в то же время вполне-таки радуясь своей жизни. Вообще я тупо израсходовал уже двадцать четыре года из лимита отведенного мне времени и, по идее, к этим годам должен был более-менее повзрослеть и поумнеть, как говорят и надеются родители, но того, к сожалению или к радости, так пока толком и не происходило.
Учиться в вышку я сразу не пошел, вполне ограничившись лишь техникумом, и то, что я отлично шарю в компах, тоже никогда не оставляло меня без лишних подработок, поэтому маломальские деньги и накопления у меня все-таки водились.
Сейчас я живу с родителями, хоть у меня и была новенькая, купленная с их, естественно, помощью квартирка. А уж в мои-то годы давно надо было из дома отчего свалить и строить свою жизнь самостоятельно, но для того, чтобы нам рассчитаться с кредитом за это самое жилье, который мы наконец-то почти что уж выплатили, я на пару лет впустил туда квартирантов. Так что мое сожительство с родней снова временно затянулось. Прям пацанам бывает иногда из-за этого в глаза стыдно смотреть..
Вообще достаток в нашей семье стабильно колеблется между терпимо средним и изредка ощутимо средним, так сказать, и все в материальном плане, в принципе, у нас было всегда впритык: коммунальные услуги, нормальная еда, самый нужный шмот и иногда оставалось еще и на всякие приятные мелочи, которые дарились в основном маме и моему младшему брату Биллу.
Словом, честно полагающуюся мне долю ништяков я почти всегда отдавал мелкому, в то время как поддерживать положительно эмоциональный тонус мамы требовалось от папы. Брату уже исполнилось семнадцать не так давно, и с самого детства он, так сказать, попал под мою гипер-опеку. Этого вредного засранца я любил неимоверно, и за него особенно сейчас часто приходится ходить к нему в школу и рвать жопы всяким уродам, которые постоянно его терроризируют за то, что он негласно терроризирует их самих одним своим существованием. В основном это все из-за того, что у него, в отличие от большинства других, не было ни супер-модного телефона, ни дорогих шмоток, и сам он был как минимум странным, потому что всех вечно сторонился, да еще и красил глаза.
Отговаривать от этого было бесполезно, и родителей он, бывало, совсем не слушался, доверяя своих мутировавших тараканов только мне. Вот только и я, оказывается, даже на правах любимого старшего брата чего-то про него не знаю. Вообще это нормально, каждый может иметь свои секреты, но с Биллом у нас, можно сказать, были очень даже доверительные отношения. Однако очередной его секрет, повторяясь периодически, не давал нашей семье покоя уже на протяжении последних двух с чем-то недель. А начиналось все так:
— Билл, я тебе запрещаю! — рассерженно сокрушалась мама, вероятно, видя, как младший сын куда-то вдруг намылился в восемь часов вечера, что происходило уже во второй раз за ближайшие дни. — Что опять за странные ночевки?!
— Да вы задолбали уже! Че мне вечно тут сидеть, как пятикласснику? — своим низким, не менее нервным и будто бы дерганным голосом отвечал брат.
В скором времени я, от души хряснутый своим же любопытством, все же бросил игру в комп, быстро поставил на паузу и, подтянув треники, заинтересованно двинул в сторону коридора, чтобы понаблюдать за очередным непонятным, пока еще только планируемым исчезновением этого ходячего малолетнего наглежа.
— Могут же и у меня быть свои дела?!
— Нет, я сказала! Тебе завтра в школу! — продолжала свой упрямый натиск мама, пока еще не сумевшая найти нормальный аргумент, чтобы удержать этим вечером свое чадо дома.
Я грузно хмыкнул и застыл возле шкафа, опираясь на него голым плечом и молча глядя на психованного и торопящегося куда-то Билла с легкой усмешкой.
— Уроки я сделал, — отчеканил он недовольной интонацией с оттенками отвратительной грубости, которая с недавних пор все чаще стала выливаться на все наше семейство, как раз когда он и начал где-то нагло шляться.
Лучше б так своим обидчикам язвил, чем своей же родне. Хотя за свой острый язык он, наверное, пиздюлей от них как раз и получает, что мне потом приходится все постоянно разгребать. Не брошу же я его одного, беззащитного, на всех этих разборках!
— Все, мне пора, — констатировал он, тем самым заявляя, что сопротивление его уходу бесполезно, и, мельком глянув на меня, резко отвернулся и поправил чуть взлохмаченные черные волосы на плечах, в то время как обидевшаяся мама, всплеснув руками и ворча, ушла на кухню.
— Опять не скажешь, куда это ты сорвался? — тут же включился я, только мелкий было трусливо рыпнулся к выходу, и быстро сцепил пальцы на его капюшоне, от чего тщедушное тельце братца яростно и безнадежно дернулось при попытке скоропалительно исчезнуть за дверью. — Говори.
— Я.. мне.. ээ.. — развернувшись, он вновь коротко взглянул на меня, махом теряя свой хваленый гонор, потому что на меня он обычно сильно не быхтел. Уж я-то какой-то авторитет для него все равно представлял, чего почему-то не доставало нашим родителям. В частности, маме. — Пусти, я.. спешу.. очень.
— Куда идешь, я спрашиваю, — настойчивее потребовал я, сурово глядя в его странно ненакрашенные глаза, подозрительно растерянные и нервно скрывающиеся от прямого зрительного контакта.
Билл весь сжался передо мной, превращаясь в зашуганного зверька из рычащей гиены, и лишь недовольно запыхтел, часто хлопая легкими ресницами. А ответы мне свои вредный братец давать опять, я так понимаю, не торопился.
— Мне надо, Том! — лишь отчаянно воскликнул он, чуть дернувшись, отчего-то мило и смешно краснея и поджимая потемневшие от частых покусываний губы. — Я.. ну, я к другу.. — все же продолжил он робко и негромко, вызывая во мне, слишком привычном к отсутствию всяких недомолвок между нами, еще большее недоумение.
Он снова воровато отвел взгляд и, не дав мне должным образом среагировать, вскоре освободился и скрылся за дверью, уловив удачный момент, когда я бездумно отпустил капюшон его новой черной куртки, которая, кстати говоря, на днях странно появилась в его гардеробе в обход семейного бюджета.
Вообще раньше он часто прикрывал меня, как мог, когда мне надо было полночи где-то шляться на свиданиях или просто пить с пацанами; еще во время моей учебы в выпускном классе читал за меня, бывало, не по возрасту литературу, а потом доступно пересказывал мне; мы и дрались, и смачно ругались, но потом, несмотря ни на какие доводы, снова оказывались в моей комнате и вместе примирительно рубились в приставку, отжатую у моего одноклассника однажды. Хоть у нас и были, порой, полярно разные интересы, но братская связь, которая установилась между нами давным-давно, была действительно нерушима.
Теперь вот только стала происходить какая-то непонятная фигня, и он за эти недели даже ни разу не попросил меня прикрыть его костлявый тыл, что я бы безо всяких вопросов сделал, если б знал, куда его понесло.
И внешность его изменилась кардинально именно за последний год, появились эти накрашенные маминой косметикой черные глаза, в которых, к слову, слишком уж часто стала оседать какая-то неописуемая тоска, и с каждым месяцем она стала видеться мне все четче. Больно было видеть, что он мучается, о чем-то уныло молчит и все равно улыбается. Мои и родительские возмущения насчет этого боевого раскраса отчего-то совершенно не работали. Ему, очевидно, очень нравилось так делать, и в итоге я предложил всем тупо смириться, ожидая, пока у мелкого дурака отомкнет в голове этот странный подростковый бзик.
Че сказать, ему это даже вполне шло, вот только на девчонку он стал походить еще больше, чем было до этого, хотя я тоже ходил и хожу все время патлатый. Короче говоря, Билл только любезно подкинул мне лишний повод бить рожи всяким шутникам, узнавшим о моей симпатичной «сестричке».
На этом его странности не закончились. Мелкий теперь стал периодически психовать, дерзить маме, избегать отца, явно скрывая что-то и пропадая неизвестно где по ночам, не сказав даже мне ни слова. И откуда-то у него явно стали водиться деньги, хотя на личные расходы ему никто ставку даже и не прибавлял, насколько я знаю.