- Отлично! Вы большой художник, вам есть что сказать...
Максим Горький пригласил братьев Кориных поехать вместе с ним в Италию, посмотреть великих мастеров. То была для Павла Корина встреча, круто повернувшая его жизнь. Из Италии он привез в арбатскую мастерскую портрет Максима Горького в рост, исполненный на фоне Неаполитанского залива. С него началась новая тема в творчестве художника, создавшего галерею портретов наших современников, вошедшую в золотой фонд советского искусства. С Арбата Павел Корин переехал в феврале 1934-го в новую мастерскую - на Малой Пироговской, которую ему помог получить Максим Горький, в ту самую, где теперь открыт музей Павла Корина.
Появились мансарды на чердаке дома № 23 на Арбате не случайно, потому что в соседнем доме располагались классы известной в Москве частной художественной школы, одним из руководителей которой был Константин Юон.
В СТУДИИ ЮОНА
Размышляя об истории Арбата, я не сразу сумел понять, почему именно на этой улице, расположенной в центре, считавшемся московским "сен-жерменским предместьем", где жили представители родовой знати, вдруг в дни революции 1905 г. сооружаются сразу три баррикады, тогда как на соседних улицах их не было.
В угловом доме, где сходятся Арбат и Староконюшенный переулок, располагалась известная в свое время художественная школа К. Ф. Юона. Этот трехэтажный дом № 25 сооружен был в 1871 г. на средства Общества русских врачей, которое для своих членов открыло в нем библиотеку, а кроме того, учредило здесь же небольшую поликлинику и аптеку, существующую, кстати, поныне.
Именно этот дом в 1900 г. облюбовал молодой художник, незадолго перед тем окончивший Московское училище живописи, ваяния и зодчества, Константин Юон. Вместе с товарищем, тоже художником и талантливым педагогом Иваном Дудиным он решил открыть свою частную художественную студию и арендовал для этих целей у хозяина дома - Общества русских врачей - часть помещений. Художники задумали создать студию нового типа, применить для обучения все лучшее, что почерпнули в училище, а также то, что практиковалось в модных тогда парижских художественных студиях. Занятия проводились без единой программы; не было деления на годичные курсы, не было экзаменов. Упор делался на самостоятельную работу, студийцев приучали писать с любой натуры, в том числе обнаженной, что не разрешалось в училище. Занятия сопровождались диспутами, обсуждениями; часто организовывались выставки, издавался журнал. Все здесь зависело от дара и трудолюбия. С начинающими преимущественно занимался Иван Дудин, с более подготовленными - Константин Юон. Он обладал редким даром не только учить других, но и при этом учиться самому, заражал всех своей энергией, жаждой служения искусству, не навязывая никому своих тем и манеры письма.
Молва о новой студии разошлась по всей Москве и другим городам, сюда приходило на занятия до 200 человек. Вот они-то и стали порохом, который разгорелся, как только Москва забурлила в дни революции 1905-го, они-то и соорудили баррикады на Арбате, сражались на них...
"А там дружинники уже засновали по Арбату - и в папахах, и в фуражках; дворники, мальчишки помогают выворачивать столбы фонарные - для баррикад" так описывал те дни в своем очерке об Арбате его житель, писатель Борис Зайцев.
После поражения восстания Константину Юону пришлось приложить много сил, чтобы защитить студию от властей, которые намеревались закрыть ее. Студия выжила тогда и просуществовала еще двенадцать лет; через нее прошло примерно 4 тыс. студийцев. Не все из них стали профессиональными художниками, но сохранили навсегда память о ней и учителе.
"Наивным, ничего не знающим в вопросах искусства пришел я к вам в школу. Вы первый сказали мне свое веское слово о сути искусства", - с такими словами обращался к Юону спустя много лет, вспоминая о студии на Арбате, известный художник-анималист В. А. Ватагин. Он признавался своему первому учителю, что если в нем есть художник, то этим он обязан ему.
Дни, проведенные в студии на Арбате, считала "незабываемо дорогими", а Юона называла "первым учителем" Вера Мухина, прославившая советскую скульптуру. И она брала здесь уроки искусства. Юон по первым ученическим работам сразу мог сказать, есть ли талант у того, кто пришел к нему. Взглянув на работы Веры Мухиной, он сказал:
- Приносите бумагу, карандаши, резинку, папку для рисунков. Место вам будет!
Вот с этими словами Мухина и вышла на путь искусства, который привел ее к вершинам.
В разное время порог школы с надеждой переступили такие не похожие друг на друга художники, как пейзажист А. В. Куприн, график В. А. Фаворский, живописец Р. Р. Фальк, архитекторы-художники А. А. и В. А. Веснины, поэт С. М. Городецкий, поэт и художник Д. Д. Бурлюк, друг юности Владимира Маяковского... Все они и многие другие мастера обязаны арбатской студии К. Ф. Юона и И. О. Дудина, с благодарностью вспоминают о ней в автобиографиях, мемуарах. В студии царил дух творчества и товарищества, можно было спорить с мэтром, и воспоминания донесли до нас отрывки этих яростных споров, в которых рождалась истина.
Почти у каждого из тех, кто вышел из стен студии на Арбате, есть работы, посвященные Москве. Виды города писал Фаворский, "Вид на Кремль" есть у Куприна, рисунки, акварели, картины Москвы созданы и другими мастерами; все они дополняют огромную великолепную панораму Москвы, созданную Константином Юоном.
Юон родился в доме на Мещанских улицах, провел отрочество в старинном Лефортове, где сохранились многие памятники времен Петра I - Яузские дворцы и парки, помнившие музыку его ассамблей, Анненгофская роща и громадный дворец с колоннадой Дж. Кваренги, это и многое другое навсегда запало в детскую душу, а за тем перешло на бумагу и холст.
Константин Юон начинал с пейзажей, пытался искать вдохновение на лоне экзотической природы Кавказа, но его неудержимо тянуло в родной город, где он нашел свой путь, свою тему, своих героев. Одна за другой на художественных выставках появляются красочные картины с изображениями Москвы, Кремля, Красной площади, старинных улиц, народных гуляний... И если современник Юона Аполлинарий Васнецов создавал картины Москвы прошлых веков, то Константин Федорович вдохновлялся современной ему Москвой, стал ее зорким летописцем.
Основав студию на Арбате, он снял в этом же доме квартиру и прожил в ней несколько лет. И хотя студия отнимала много времени и сил, Константин Юон успевал создавать свои картины, которые, кроме Москвы и Подмосковья, запечатлели и другие старые русские города.
Если бы этот арбатский дом стал музеем Юона, то, пожалуй, в нем бы не хватило места для всех работ художника. Самыми блистательными среди них были бы картины, посвященные Красной площади. Никто не создал столько картин, посвященных ей, как Юон. Художник видел ее еще в те времена, когда она знавала весенние вербные базары и кормление голубей у храма Василия Блаженного, когда по заснеженной площади ездили только на лошадях. Он запомнил ее и в дни 1917 г., когда в кремлевские ворота устремились войска большевиков. Художник не раз приходил сюда в майские и ноябрьские дни, в часы парадов и демонстраций, чтобы запечатлеть эти новые праздники, с каждым годом становившиеся все ярче и масштабнее. Зная каждый камень на Красной площади, Константин Юон, как никто другой, ощутил ее величие в день легендарного парада 7 ноября 1941-го и создал свою знаменитую картину. И победный салют над Кремлем зарисовал Константин Юон, а первые наброски Москвы сделаны в конце XIX века.
"В Москве началась моя живопись. Москва вскормила во мне основные интересы и увлечения", - писал художник в книге "Москва в моем творчестве". Она создана художником на закате жизни, в конце 50-х годов.
Многие улицы, площади города попали в поле зрения художника, а вот перед Арбатом он остался в долгу: быть может, ему не хватило расстояния, необходимого для того, чтобы увидеть большое... В начале 1910-х годов Юон с Арбата переехал неподалеку - в Трубниковский переулок, воспетый "Московским двориком", знаменитым пейзажем В. Поленова, жившего здесь. В этом же переулке находился дом художника и собирателя картин И. С. Остроухова. Так что и этот арбатский переулок, как и Арбат, незабываем.