– Прекрати, не трогай меня, я сам, – Тим дернулся от потянувшейся к пострадавшей части тела руки.
– Сам так сам, – хохотнул Валентин и полез целоваться.
Тимофей вырвался и поскользнулся. Упасть не дали, наоборот нежно вытерли полотенцем, накинули халат и как принца повели на кухню, откуда одуряюще пахло жареным мясом.
– Надо же, не совсем сгорело! – Валентин достал из духовки хорошо зажаренные стейки. – Жаль, что ты присесть не можешь, – продолжал он, раскладывая салат по тарелкам.
– Я уже жалею обо всем. Перестань подкалывать.
– Детка, это было твое решение. Чем ты недоволен? Погоди, вот подживет твоя дырка – повторим, тебе понравится.
– Еще раз назовешь деткой, получишь в морду, – сквозь зубы прошипел Тим, ссориться и портить праздник не хотелось, но и терпеть он не собирался.
– Не злись, – сказал Валентин, но таким тоном, что съездить в глаз захотелось с новой силой.
– Спокойной ночи, – Тим отодвинул тарелку, так и не притронувшись к еде.
Валентин посмотрел вслед медленно бредущему в сторону спальни любовнику, пожал плечами и положил себе еще один кусок мяса.
Ночью Тим несколько раз просыпался, когда переворачивался на другой бок, смутно понимая, что Валентина рядом нет. Утром он долго лежал, закинув руки за голову, и смотрел в потолок: кажется, кризис семейной жизни закончился. Вместе с семейной жизнью.
Валентин, проведший ночь на диване в гостиной, был не в духе – его жертву не оценили. Вместо благодарности обвинили черт знает в чем.
– Что значит: я веду себя как пахан на зоне? – возмутился он. – Что значит «опустил» и стал относиться как к петуху? Откуда ты этой херни набрался, специалист по тюремным обычаям?! Ты, ты сам лег под меня! Какие претензии? С чего бы обвинения в использовании?
– Валь, – Тим попытался в очередной раз донести мысль до разозленного любовника, – наша с тобой жизнь превратилась в рутину, ты заскучал, мне было некомфортно, отсюда кризис в отношениях, когда партнеры не стремятся домой по вечерам. Отношения должны развиваться, иначе они заканчиваются. Что у нас осталось? А мы ведь любили друг друга, и я до сих пор люблю.
– И твой поступок был продиктован любовью, – ядовито произнес Валентин, – так чего ты сейчас икру мечешь?!
– Да, любовью. Это был акт доверия, если хочешь, а ты все превратил…
– Во что? Договаривай! – Валентин уже кричал.
– В подтверждение того, что ты альфа-самец, – заорал в ответ Тим и саданул кулаком в стену. Боль немного приглушила гнев, но не до конца. В глубине души нарастало ощущение, что все бесполезно, не достучаться, не объяснить. Вся ситуация в целом стала напоминать дешевый фарс, слезливую мелодраму из тех, что любили обсуждать дамочки на работе.
– Я актив, и ты это знал, – уже спокойнее произнес Валентин.
– С тобой бесполезно говорить, – отрезал Тимофей и отвернулся, бездумно пялясь на подаренный календарь с часами, где по кругу резво бежала красная секундная стрелка, круг за кругом отсчитывая минуты.
До вечера они успели поругаться еще два раза. После третьего, причиной которого оказалась грязная чашка, подсунутая Валентином под руку в тот момент, когда Тим мыл посуду, он вскипел. Он бы стерпел, но в комментарии к действию снова послышались покровительственные нотки, и нервы сдали:
– Пошел на хуй! Я тебе не послушная женушка, сам мой свои чашки! – несчастная посудина полетела в стенку и осыпалась на пол дождем мелких осколков.
– Да заебал уже своими тараканами! – не остался в долгу Валентин и, схватив куртку с вешалки, напоследок со всей дури саданул входной дверью.
– Черт, черт, черт! – Тим собирал осколки, лихорадочно соображая, куда мог отправиться субботним вечером Валентин. По всему выходило – туда, где можно найти утешение, где много внимательных, податливых мальчиков, готовых на все ради того, чтобы на них обратил внимание такой крутой мужик как Валентин.
Накрутив себя до предела, Тим решительно выбросил стеклянное крошево в ведро и стал собирать вещи. Думать о том, что через несколько часов сюда вернется Валентин, пропахший сигаретным дымом и чужим парфюмом, было отвратительно, а встретиться с ним после того – невозможно. Тим знал, что простить не сможет.
Он окинул прощальным взглядом квартиру, бывшую его домом последние семь лет – вроде ничего не забыл. Не так уж много было у него личных вещей, подумал, взял с полки над компьютером их общую фотографию в рамочке. Еще раз подумал и поставил на место - только душу травить – и вышел на темную лестничную площадку. Лампочка то ли перегорела, то ли ее опять кто-то вывернул, пришлось доставать телефон и использовать как фонарик, чтобы не сломать себе шею.
На верхней ступеньке кто-то сидел. Неяркий свет экрана мобильника вырвал из темноты поникшую фигуру в знакомой куртке.
– Тим, – поднял голову Валентин, – не уходи.
– Ты чего здесь? – Тимофей подошел ближе, поставил сумку на лестничную площадку и устроился рядом.
– Сижу, – усмехнулся Валентин и потянул Тима на себя.
– Я думал, ты уже, – Тимофей прижался лбом к родному жесткому плечу, благословляя темноту, благодаря которой их с Валентином живописную композицию вряд ли кто увидит, – далеко.
– Да куда я от тебя, – он потерся щекой о щеку, лёгкая щетина кололась и было щекотно, – тем более в тапочках…
Валентин вытянул ноги, и внизу что-то зашуршало.
– Что там такое? – заинтересовался Тим.
Валентин странно напрягся, но отвечать не спешил. Слышно было, как бьется его сердце, гораздо быстрее чем еще минуту назад.
– Ну-у, я когда выскочил из подъезда, – наконец начал он, – там на улице еще как будто праздник этот дурацкий, парочки ходят, парень какой-то своей девушке цветы в киоске покупал, а она поскользнулась и упала. А он засмеялся. Понимаешь? Ей больно, а он… Девушка обиделась и ушла, а тот так и стоял, как дурак, с цветами. Глупо так поссориться. Из-за ерунды. Совсем как мы. И я представил, что ты вот как та девушка уйдешь. Прихожу домой, а тебя нет. Я не смогу. Понял, что не смогу без тебя. Совсем. И потом все думал: доверие. Ты сказал про доверие, а я все равно думал, что ты прогнулся, и радовался, что я тебя… Принципы… А нахуя принципы, если тебя нет? Только ты меня не торопи, я потом сам скажу, когда… И я тебе подарок купил, праздник же… Вот. Дурак я, да?
– Дурак, – Тим нашел в темноте его губы и они долго целовались, сидя на ступеньках в подъезде, и Тим думал, вот интересно, там цветы или бутылка в пакете? И если все же цветы, то купил ли их Валентин или забрал у того парня ненужный букет? Думал и понимал, что на самом деле все это неважно, главное, что, кажется, кризис они преодолели, а остальное не имеет значения. Цветы так цветы.