Лариса Миронова
Поединок со смертью
Поединок со смертью
роман со своей судьбой
Вместо предисловия
«Поединок со смертью» написан по горячим следам.
События, о которых рассказано, реальны, а если и являются художественным вымыслом, то – лишь в самой небольшой степени.
Однако это всё же роман, а не документальное повестование, поскольку, помимо повестования о вполне конкретных событиях, создан художественный образ эпохи – безвременья, в котором мы все реально живём – здесь и сейчас.
«Поединок со смертью» рассказывает о том кошмаре, который главной героине довелось внезапно пережить и, несмотря ни на что, выжить и возродиться.
«Зелёная» книга – роман «Наказание без преступления» (1989), а также две книги (в жанре «романа с историей») «Непотопляемая Атлантида» – «голубая», и «синяя» «Молодо-зелено» (три романа о подростках и юной трепетной любви), готовятся к изданию.
Итак, вкючив свой комп однажды вечером, примерно около семи, я вдруг поняла, о чём мне следует немедленно рассказать своему Читателю…
Автор 07.07.07.
ЧАСТЬ I
Возвращение
Поезд пришёл с большим опозданием, уже густо темнело, в пяти шагах ничего толком не видно – лицо человека, стоявшего неподалёку, казалось неясным серым пятном. Провинциальный городок погружался в хмурую бесприветную дрёму.
На перроне в нерешительности бродило и стояло несколько человек. Один, в сером пиджаке и большой, серой же кепке, громко выкрикивал, смешно щуря и без того узкие тёмные глаза:
– Покупайте орехи, большие орехи, очень крупные орехи! Кому орехи? Кому на орехи?
– Ты чё, мужик, крыша поехала? Это ж капуста. Цветная капуста.
– А ты чё, думаешь, я такой дурак, кричать: «Кому капусты?» Мне ж за это голову оторвут.
– Кто оторвёт?
– Да хотя бы тот вон придурок.
– А то, – согласился второй, искоса глянув в указанном направлении.
– Тут за копейку убьют, а за капусту…
– Это ты правильно говоришь, с землёй сравняют. Но всё равно, ты не прав, это не орехи – даже с такой поправкой.
– Почему так?
– На орехи задают, сам понимаешь.
По его тону нетрудно было догадаться, какой разговор он начнёт, когда вернётся домой. И обоим этим мужчинам, очевидно, придётся объяснять матерям своих детей то, чего те никак не хотят понимать своей упрямой женской логикой:
Где деньги?
Сакраментальный вопрос, ответ на который, особенно в провинции, и по сей день непреложно должен знать любой семейный мужчина, даже если его разбудить и спросить об этом со сна. Отмолчаться не получится… Вот тут бы мне и услышать, в этих его забавных, вроде совсем несерьёзных словах, но зато таких понятных интонациях, предупредительный обертон судьбы!
Увы и ах, сказочная моя интуиция, наверное, легкомысленно была занята в этот момент бог знает чем, но только не моей личной безопасностью…
А ведь здесь мне дело предстояло не шуточное. Я ехала в свою деревню, туда, где у меня уже семьнадцать боевых лет есть частный дом, в смысле – дача.
Мне снова предстояла непредсказуемая встреча с необыкновенными людьми. Скорее, некими мифическими созданиями (в восприяти большинства горожан – а я тоже отчасти знавала сей грех, провинцию представляющих по идиллическим произведениям деревенщиков, а также других уважаемых письменников про народ), селянами, моими почти что, в определённом смысле, теперешними – то ли родственниками, то ли сродниками, свояками, как это здесь издревле принято считать, раз уж соседи… И я трепетала!
Конечно, для них, этих запойных читателей идилличских произведений, селяне, которые хотя и были похожи на обычных людей и всё делали, как обычные люди, обладали всё же какими-то неповторимыми особенностями – по сравнению с обычными гражданами-горожанами, как бы это сказать… некой иной внутренней сущностью, что и позволяло считать их, селян, почти отдельной, однако несомненно весьма и весьма благородной расой…
Мужчина с корзинкой стал снова азартно выкрикивать свои рекламные кричалки, но теперь он предлагал уже нечто более калорийное, нежели орехи:
– Покупайте мозги! Кому жареные мозги! А кому мозгов жареных?
Голос весёлого торговца был щедро окрашен милой местной интонацией – очень мягко произносились шипящие, и в конце фразы тон был заметно восходящий. Его собеседник весело засмеялся и сказал:
– Это хорошо ты придумал – мозги нонче не в цене, не отберут в случае чего, с мозгами можешь опасаться разве что вон той кошки, или там собак. Тоже ить голодны, те что хошь сожрут. – Он почесал в затылке, сдвинув кепку низко на лоб, и спросил уже вполне конкретно, тихим заинтересованным голосом, тем, что не для публики: А что, капуста ноне уродилась?
Его собеседник бегло оглядел окрест и сказал так, как если бы произносил на исповеди некие тайные откровения:
– Бог дал. У меня ферма. Пять соток – три лука и две – капусты. Помимо картохи, сам понимашь.
– Ого-го! И почём она, твоя капуста плёночная? – сказал назойливый покупатель, снова сильно возвысив тон на «плё…», и в его голосе теперь уже пробивались трудно управляемые, а потому и не поддающиеся сокрытию завистливые нотки.
Однако хозяина овощного изобилия это не очень смутило.
– Ну и что, что под плёнкой, – сказал он весьма амбициозно. – Зато рано.
– Ну и? – спросил любознательный, сам превращаясь в ходячиий вопрос. – Почём же, так и не сказал.
– Велки идут за стольник, – с вызовом ответил торгующий фермер.
– Ого, как мясо, – удивился, теперь уже больше для задора, его любознательный собседник.
К ним подошла угрюмая пожилая женщина с подносом на широком ремне – на нём тоскливо лежали три пережареных пирожка. Заглянув в сумку продавца, она поморщилась и доверительно сказала:
– Брюссельскую сажай, так выгодней. И улитки её не пожрут.
– Совсем?
– Совсем.
– А почему не жрут брюссельскую? Плоха или как? – спросил второй мужчина.
– К импорту не приучены, вот чаво, – ответила женщина.
– Эт точно, – усмехнувшись, сказал мужчина с сумкой. – Только лучший фрукт, скажу я вам – это, по-нашему, рыба.
– Какая те рыба? – обиженно сказала женщина, видно, совсем не любившая юмор и не знавшая цены хорошей шутке.
– Какая ещё рыба бывает, если, конечно, не в реке. Копчёная, сама понимаешь.
Женщина уперлась руками в бока и сказала вызывающе:
– Да разве копчёная рыба фрукт, мужик, а мужик? Ты что мне мозги обуваешь? Думаешь, раз баба…
Но «мужик-обувальщик» не дал закончить рассуждение.
– Баба, что-то ты откровенно циничная стала, думай, когда говоришь, – сдержанно сказал он, искоса глянув на меня подозрительным глазом.
Однако женщина с пирожками не смутилась. Подумав, она так же громко добавила ещё несколько весьма эксперессивных выражений.
– Тётка, я сказал, помалкивай и не ругайся.
– А то чё? – с наглецой спросила «тётка».
– Помалкивай, а то милиция заберет, – опять буркнул вконец смущенный столь бурным натиском мужик.
– А чёй-та я должна помалкивать? – уже во всё горло орала на него «тётка» с пирожками.
– Клиентов отпугиваешь, вот чево.
Однако женщину это предостережение только раззадорило.
– А ты чё мне… что рыба это фрукт? Какой те рыба фрукт, а? Рыба рази фрукт?
– А ты вон у тех спроси, в комке, вон туды глянь, туды… Вот почему у них написано на вывеске «Овощи-фрукты», а на витрине, глянь, голая лососятина лежит.
Женщина с пирожками тупо уставилась на витрину и долго молча на неё смотрела – вытянув шею и слегка приоткрыв плоский маленький рот.
Мужчины, успешно отбив атаку, весело перемигнулись и снова, деловито, с полным взаимопониманием, заговорили между собой.
– Да, такие у нас порядки…
– Совсем народ оконтрапупел.
– Ага, было бы с чего… Тут один мужик с нашей улицы сбрендил, может слыхал, Васька Кривой.
– Не слыхал, а что?
– А вот какое дело вышло… Правда, не слыхал?
– Говорю те, про Ваську Кривого знаю, ну есть такой, а что сбрендил – не слыхивал.