Правда, весь день над Гиссарской долиной висели темно-серые, тяжелые снеговые тучи, которые грозились просыпаться обильным снегопадом, но под вечер тучи куда-то спрятались. Так-то оно и лучше.
С этой приятной мыслью я растянулся в подсобке аквариума и мгновенно заснул. Правда, прежде чем провалился в сон, не забыл установить внутренний будильник. Еще со школьной скамьи он меня никогда не подводил, и что меня больше всего поражало – работал он с точностью до минут.
Ровно в 3-30 удивительный механизм выкинул меня из крепкого сна. Все как запланировано. Греясь зеленым чаем, я размышлял: что же это за тварь такая неуловимая? Какой-нибудь хорек до шеи журавля не допрыгнет, но к спящему подкрасться, конечно, сможет. Под словом «хорек» здесь следует подразумевать всех мелких хищников – куниц, горностаев, солонгоев и норок. Но все они сидят по местам. Других попросту не имеется. Конечно, могла заглянуть в зоопарк и выдра. Скажем, с речки, протекавшей буквально в 50-ти метрах от зоопарка. Но выдре нечем проделать такую ювелирную дырочку на шее утки. Уж если она прихватит, то всей «варежкой», и следы после такого укуса будут как после хорошего капкана. К тому же утки не входят в рацион выдры. Теоретически на такое способны и крысы, но для крыс в зоопарке стол накрыт почти в каждой клетке, ешь – не хочу. Остаются собаки, шакалы, лисы и песцы. Наши все в клетках. С улицы могут заглянуть и лисы, и собаки. Шакалы, пожалуй, так далеко в город не забредут, их собаки не пропустят. Остаются лисы с собаками. Собака не прошла бы незамеченной. Остается лиса. Ей и укрыться проще, скажем, на той же речке, и собак она знает, как обхитрить, а человека-то и подавно. Но лиса непременно бы откушала от жертвы и мяса. А тут просто кровосос какой-то.
Из-под двери потянуло уж очень зимней свежестью. Я вышел в предбанник. Через окошко, из которого я с вечера вытащил стекло, влетали крупные снежинки. Я не удержался и выскочил на улицу. А там… в фантастической тишине по-настоящему валил снег!
Большущие, тяжелые снежинки опускались на землю, на глазах превращая позднюю осень в первый день зимы.
Закатив в стволы две дробовые «троечки» и нырнув в тулуп, я пошел на «охоту».
Снег ложился на землю, слегка прихваченную морозом, который, впрочем, под утро немножко отпустил. Решетки клеток, сетки вольеров и ветви деревьев были покрыты инеем. Иней, как магнит, притягивал к себе снежинки, и всё на глазах превращалось в сплошные белые стены и ажурные заросли. Но снег был такой пушистый, что, когда нога ступала на сухой подмороженный асфальт, он разлетался в разные стороны, оставляя большие круглые следы, будто по аллее прошелся слон. Было очень «вкусно» идти по чистейшему снежному покрывалу, по которому еще никто не ступал.
Животные притихли и затаились. Даже Багира – черная пантера. Обычно она очень любит подкараулить первого посетителя и устроить на него охоту. Заслышав приближающиеся шаги, она прячется за своим деревянным домиком и, низко прижавшись к полу нервно переминается с лапы на лапу. И как только жертва показывается в поле зрения, делает молниеносный бросок к металлической перегородке, и сразу – для погашения скорости – ей приходится пробежать еще пару кругов по стенкам вольера. Делает она это мастерски и почти на уровне потолка. Посетитель в ужасе шарахается в сторону. Багира довольна – охота состоялась!
Меня таким образом она тоже несколько раз заставала врасплох. До сих пор подозреваю: кого ей не удалось испугать, тот считался непойманным. И тогда Багира раздраженно дергала хвостом.
Иной раз по утрам я играл с ней в кошки-мышки. Если ее удавалось застукать, когда она уже была готова к броску, Багира лениво переворачивалась на спину «А я что? Ничего, просто вот тут лежала…» А если ее удавалось застать не подготовленной к броску, пантера недовольно закручивала рульку на конце хвоста и задирала его кверху, при этом, с досадой рыкнув, демонстративно отворачивалась – не больно-то и хотелось!
– Спишь? – бросил я ей, проходя мимо.
Но она в ответ даже не мяукнула. Видать, в домике пригрелась и шевелиться ей не хочется.
Вот и дальнее маленькое озеро, с которого началась наша история; я остановился. Снег уже успел укрыть все озеро. Даже дикие утки перебрались на другие озера, где незамерзающие полыньи поддерживали обитатели озер.
С грустью я вспомнил журавлиху. Без нее озеро стало совсем заброшенным и пустым. Под снегом оно и вовсе напоминало одинокий хутор с забитыми ставнями.
– Ну до весны… – сказал я озеру.
Стояла такая тишина, что было слышно, как шуршат снежинки. Казалось, что они торопятся опуститься на поверхность, чтоб скорее его согреть и убаюкать.
Единственная живая душа, попавшаяся мне на глаза в ту ночь, был ночной сторож Саид, который уже успел сходить домой за горячими лепешками (его дом – совсем рядом с зоопарком):
– Хай, дохтур?! Утка живай? Зима пришел. Чой, горячий, лепешка – мехурем?
– Не, рахмат. Я еще немного тут побегаю.
– Мана лепешка! – Саид развязал большой красный поясной платок (который у таджиков служит одновременно поясом, походной сумкой и дастарханом) и, достав из него еще пышащую жаром и пахнущую одновременно хлебом и костром лепешку, протянул мне.
– Хай! Рахмати калон, Саид! – Поблагодарив сторожа и раскланявшись с ним, я засунул лепешку под свитер. Внутри сразу стало тепло и уютно.
Светало. Снег незаметно прекратился, окончательно заменив унылый пейзаж поздней осени зимней сказкой.
Кроме моих собственных следов и следов Саида, никаких других не было. Ни одна утка даже не крякнула. «Может, не успела?» – промелькнула коварная мысль.
Пришлось на всякий случай пробороздить все заснеженные кусты по берегам. Выбираясь из кустов, весь с ног до головы облепленный снегом, я столкнулся носом к носу с главной птичницей.
– Ну что, Дед Мороз, кого нам задрали сегодня?
– Погода сегодня, Галина Ивановна, нелетная. У вампиров в такую погоду эхолот не работает.
– Ну раз нелетная – пойдем чаем погреемся. Печеньем домашним угощу! Замерз небось совсем? – в голосе главной птичницы послышались нотки сочувствия.
– А это мы с радостью! – оживился я. – Меня как раз сторожа угостили домашней лепешкой, еще теплая!
– Хоть утки целы! Может, не придет больше хищник-то наш? Замерз где-нибудь на речке под снегом, – заключила Галина Ивановна, и мы поторопились к утреннему чаю.
День прошел спокойно, только в обед еще подсыпало снегу. Так что главной темой дня стало стряхивание снега с заборов, деревьев и проводов, чтобы они не оборвались под его тяжестью.
Прямо посреди зоопарка располагался небольшой яблоневый сад. Снег с таким азартом набросился на ветви деревьев, будто своим весом очень хотел положить все яблони на землю. Ветви деревьев, облепленные им со всех сторон, стали непомерно толстыми и тяжелыми, хотя выглядели очень пушистыми и легкими. Все провода превратились в толстые белые трубы, которые своим весом даже покосили некоторые электрические и телеграфные столбы.
Яблони нам удалось спасти. Тополя так отяжелели, что наклонились и готовы были вот-вот рухнуть. Некоторые пришлось спилить. А некоторые только лишились части своих веток. Снег в Таджикистане совсем другой, не как у нас в России. Тут фокус в резко континентальном климате. Под утро, как правило, мороз отпускает, а влажность увеличивается. На всех промерзших предметах – особенно на металлических поверхностях и на ветвях деревьев – выступает иней. И если в это время случается снегопад, то снег облепляет абсолютно все и со всех сторон, особенно то, что уже покрыто инеем. Ветви деревьев и электропровода начинают «пухнуть» от снега прямо на глазах, и за два-три часа такой снегопад может сломать почти любое нежное дерево или порвать провод.