Наверное, такого рода толки велись тогда в Москве повсеместно — в гостиных и людских господских домов, в торговых рядах, в кабаках, на улицах… В понедельник 30 ноября купец 3-й гильдии Борис Фомин, простояв «у обедни», где он слышал, «что на ектеньях поминали государыню императрицу Елисавет Петровну», пришел на «шляпный завод» («в Земляном городе у Неглинной»), где он работал вместе с другими мастеровыми людьми — «из найму бил шерсть», и стал поздравлять своих товарищей: «Здравствуйте! С государыню императрицею Елисавет Петровною на многие лета!» Но оптимизм купца разделяли не все — в ответ он услышал от «шерстобита» Логина Дементьева: «Много ль лет она будет царствовать?»[17]
Двадцать девятого ноября 1741 года московские улицы были украшены иллюминацией: горели казенные фонари, в обычные дни не зажигавшиеся. Вся последующая неделя (30 ноября — 6 декабря) была нерабочей для московских государственных учреждений, а праздничная иллюминация освещала московские улицы каждую ночь, для чего было использовано десять ведер конопляного масла и четыре фунта фитиля на 16 рублей 20 копеек[18]. В рапортах «о приходе и выходе» присутствующих, которые ежемесячно подавались в Московскую сенатскую контору, напротив этих чисел обозначено: «…присудствия не было, понеже было торжество о восприятии Всероссийского престола государыни императрицы Елисавет Петровны»[19].
Всю неделю в соборах и монастырях Первопрестольной было многолюдно. В начале декабря 1741 года по храмам разнесли печатные формы «о возношениях в церковных священнослужениях Ея Императорского Величества». С этого дня при чтении великой ектеньи возносилась молитва: «О благочестивейшей самодержавнейшей великой государыне нашей императрице Елисавети Петровне, Всея России, о всей палате и воинстве Ея Господу помолимся!» А во время литургии, на Великом входе, в первую очередь произносилось: «Благочестивейшую самодержавнейшую великую государыню нашу Императрицу Елисавет Петровну всея России да помянет Господь Бог во Царствии Своем!»[20]
После службы происходило приведение московских жителей к присяге. В многочисленных соборах и монастырях Москвы слышалось чтение «клятвенного обещания»: «…обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, пред святым Его Евангелием, что хощу и должен своей природной и истинной, всепресветлейшей, державнейшей, великой государыне императрице Елисавет Петровне, самодержице всероссийской… верным, добрым и послушным рабом и подданным быть, и все к высокому Ее Императорского Величества самодержавству силе и власти принадлежащие права… по крайнему разумению, силе и возможности предостерегать и оборонять, и в том во всём живота своего в потребном случае не щадить, и при том по крайней мере стараться споспешествовать всё, что к Ее Императорского Величества верной службе государственной во всяких случаях касаться может… И поступать, как доброму и верному Ее Императорского Величества рабу и подданному благопристойно есть и надлежит. И как я пред Богом и судом Его страшным в том всегда ответ дать могу, как суще мне Господь Бог душевно и телесно да поможет. В заключение же сей моей клятвы целую Слова и Крест Спасителя моего. Аминь!». Потом священник давал присягавшим целовать крест и Евангелие, а затем все подходили к столу, где подписывались под печатным текстом присяги, а секретарь заносил имена присягнувших в специальный «присяжный лист»[21].
Процедурой приведения к присяге руководили высокопоставленные московские чиновники и генералы. Так, в понедельник 30 ноября член присутствия Главной соляной конторы действительный статский советник Кирилл Лаврентьевич Чичерин «стоял у присяги» в Покровском соборе, куда пришли присягнуть 139 человек — 73 церковнослужителя, 33 чиновника, 11 военных, 14 московских купцов, трое дворовых, два оброчных крестьянина, дворянин, «недоросль» и «фабричный». Президент Московской артиллерийской конторы грузинский царевич генерал-лейтенант Бакар Вахтангович тогда же присутствовал на приведении к присяге в Благовещенском соборе Московского Кремля 157 человек. Старый отставной генерал-лейтенант Иван Петрович Измайлов в тот же день принял присягу 214 подданных в Архангельском соборе Московского Кремля. А в Казанском соборе на Красной площади, где пожелали присягнуть 134 человека (офицеры, чиновники, церковнослужители, купцы и дворовые), у присяги стоял судья Монетной канцелярии действительный статский советник князь Сергей Алексеевич Голицын. Главный судья Сыскного приказа князь Яков Кропоткин приводил к присяге московский люд неподалеку, в Богоявленском монастыре[22]. Подписанные тексты присяг и «присяжные листы» ежедневно переправлялись в Московскую сенатскую контору, где производились подсчеты, о результатах которых еженедельно сообщали в Санкт-Петербург. Так, 15 декабря 1741 года в Северной столице получили известие, что за первую неделю в Москве к присяге приведены 24 134 подданных; к 15 февраля 1742 года число присягнувших составило 80 258 человек[23].