Павел
В тот день я ушёл от них по аллее. От них? От себя. Не оглядываясь.
Пришёл домой, собрал сумку, покидав в неё всё барахло, что попалось на глаза. В голове всё выстраивалось в чёткую картину: работа мне можно считать обещана и Сергей (я говорил, что моя мама умеет обзаводиться правильными родственниками?) с радостью приютит меня у себя первое время, пока я не устроюсь. Он вторую неделю в отпуске, в Москве, у моих в квартире – сеструху, видите ли, навещает. Я уже сбился со счёта, сколько раз он при наших встречах расписывал мне радужные перспективы строительства, развёрнутые не без его участия в далёком Ульяновске. Раньше я махал рукой на него и его предложения, смеялся, а теперь стою со спортивной сумкой на пороге, прощаясь с родными стенами. Если Сергей потом и с квартирой поможет, то мой поспешный отъезд, несомненно, будет выглядеть не бегством, а продуманным карьерным ростом.
Макс... Он не мог просить меня. Но я видел по его лицу, в тот день, в парке: он не хочет, чтобы его брат, чтобы Санька был похож на меня. Макс не просил, но я услышал и выполнил его просьбу.
И ещё я больше не хотел, чтобы... Я очень хорошо помнил, как это, когда мерзкая чёрная патока постепенно поднимаясь всё выше и выше, своим огненным холодом сжигает всё правильное и хорошее в тебе. Не хочу больше испытывать такое никогда. Я сбежал?
Максиму я позвонил перед посадкой – Сергей щебетал в паре метров от меня с какой-то Милочкой (или милочкой?). И как он смог так быстро всё провернуть с билетами? Оборотистый малый!
- Макс, разбудил? Я уезжаю сейчас. Ещё раз прости, не знаю, правда, за что... я ничего не делал, я не знал... понимаешь? Уезжаю далеко, устроюсь и позвоню тебе. Да?
Я как будто спрашивал разрешения. Может он не захочет общаться? Мне было непривычно стыдно. За что? Я не знал, в чём провинился перед Максом.
В трубке было слышен шум улицы – он, наверняка, как обычно впрочем, стоял у окна. Вот любит человек открытые форточки. Я ждал ответа, как приговора. Может, я себя накручиваю? Это ведь мой близкий человек, друг, почти брат. Он тяжело выдохнул:
- Паш, я не виню тебя. Санька сейчас в порядке. Кажется. Спасибо, что уезжаешь. Я не хочу... Ты прости. И звони мне, обязательно.
Сергей в очередной раз, сказав невидимой даме, что любит, наконец, отключился от Милочки (это, всё-таки, было имя) и подошёл ко мне. Подмигнул и неожиданно выхватил мою сумку, по сравнению с его баулом – пустячок с ручками, и размашисто зашагал по коридору. Я автоматически двинул за ним. Значит "не хочет"... Конечно, кто захочет, чтобы маленький ребёнок, твой родной человечек вот так, с самого детства становился гомосексуалистом? А я хотел бы?
Я прибавил шаг – Сергей так быстро рванул вперёд, что его едва можно было видеть между спинами других пассажиров.
В Ульяновске всё случилось по моему сценарию. Это была награда?
Общее проживание с Серёгой (как-то незаметно сорокалетний Сергей Игнатьевич стал для меня чуть ли не приятелем-сверстником), новая и действительно интересная работа. Такой опыт, пожалуй, мне не дала бы никакая строительная или дизайнерская фирма в Москве. Через полгода я уже жил отдельно. Заработанных денег хватало практически на всё, что я мог пожелать в этом городе. Может мне платили так много, а может я желал мало. Не задумывался... Я был занят другим – выматывающе скучал. Ни по чему-то конкретно-материальному – по старой работе, родителям, друзьям. Это было, конечно. Моя душа рвалась в Москву по другой, неожиданной для меня причине. Мне до зубовного скрежета хотелось вернуться в мой город. Может я стал чувствовать что-то такое, что в школе нам выговаривалось на уроках, как "патриотизм" и "родина"? А может в Ульяновске я стал взрослым?
Где-то раз в месяц приезжал Егор, что очень радовало меня. Не ожидал. Может это любовь?
Иногда, особенно уставая в чужом и каком-то всё время холодном городе, невообразимо скучая, я вспоминал Москву, свою жизнь там. Перебирал, перекладывал, тасовал образы и картинки и почти всегда заканчивал этот сентиментальный фотоальбом своей последней встречей с Санькой. Но лишь для того, чтобы ещё раз убедиться: я – молодец, что уехал.
В тот день, в парке, вцепившись в меня всеми своими кузнечьими конечностями, Санька постепенно успокоился, отстранился и внимательно посмотрел мне в лицо:
- Ты ведь меня любишь?
Что я мог ответить маленькому мальчику, который секунду назад, вздрагивая всем своим крошечным тельцем, заливал слезами и измазывая соплями моё плечо? Я улыбнулся, желая подбодрить его и кивнул. Говорить не мог. Да и что я мог сказать такому ещё не высохшему хрустально-шоколадному горю? Санька, продолжая обнимать меня за шею, очень серьёзно смотрел мне в глаза... Совсем как в аэропорту, когда Макс только прилетел с ним, забрав его от родителей. Я, решив немного поддеть пацанёнка, улыбнулся и сказал: - Чего на ручках сидишь? Ты же большой!
Санька тогда также серьёзно посмотрел на меня и, тут же расцепив руки, съехал по брату вниз, становясь на плитки зала ожидания. Взяв Максима за руку, он с улыбкой посмотрел на меня снизу:
- Так?
- Ты всё правильно сделал! – я удивился его некапризности и понятливости.
И вот в парке, когда стало понятно, что Санька не собирается отпускать меня я, улыбнувшись, напомнил ему:
- Чего на ручках сидишь? Ты же большой!
Краем глаза я видел, что Макс отмер и двинулся к нам. Санька, казалось, всё понял: он ещё раз серьёзно посмотрел мне в глаза, сполз на землю и взял подошедшего брата за руку. Макс не подкачал:
- Ты всё правильно сделал!
Мне осталось только махнуть им рукой. Уходя, я боялся услышать истошный рёв за спиной. Но было тихо. Это казалось странным, но уточнять что-то не хотелось, ведь пришлось бы поворачиваться к ним. А я уже принял решение.
Я прожил в Ульяновске четыре года. Спасибо цивилизации я постоянно был на связи с родителями, друзьями. По телефону, скайпу... Наверное, именно это непрерывающееся общение в итоге и вынудило меня вернуться. Я больше не мог так далеко от СВОЕГО города.
Моя старая квартира на удивление встретила меня свежестью и полным холодильником. Мама постаралась! Стало так приятно и как-то незнакомо защипало в носу... Я тут же позвонил домой, своим, и, поблагодарив, пообещал приехать завтра в гости для полного отчёта.
Потом я растянулся на своём любимом диване и неожиданно заснул. Спал спокойно, долго. Проснулся лишь к вечеру. Потянулся, глядя как розово синеется небо в окне. Макс! Повинуясь какому-то безотчётному порыву, я вскочил и засобирался к нему, так, сразу, без звонка. При подходе к знакомому подъезду опять стало пощипывать в носу – уже второй раз за сегодня. Становлюсь сентиментальным.
Хоть мы и перезванивались – чем дольше я жил вдали от дома, тем чаще – но казалось, что сейчас я увижу и поговорю с Максимом впервые за четыре года.
По его рассказам я знал, что он женился. "Представляешь, Анька взяла меня с ребёнком!" – смеялся Макс. Работает всё там же, всё так же – архитектурит помаленьку: дослужился до прибавки к зарплате и обмолвке от начальства о возможном повышении по службе. Санька учится в школе, что стоит у них во дворе. Дружит с тем самым Славкой, из детского сада. Учится хорошо и также неплохо хулиганит, но без особого экстремизма. Короче, растёт нормальный парень! "Обожает спорить и много читает, может, метит в философы?" – весело вопрошал Макс.
Глава 12
Павел