Однако на кораблях о падении Ниеншанца ничего не знали. Остановились
шведские корабли в Финском заливе, а два фрегата, «Гедан» и «Астрильд», пошли к
крепости. Хотели шведы засветло подойти к Ниеншанцу, но не успели. Пришлось
им опустить паруса, заночевать на Неве. Поставили шведы на кораблях часовых,
легли спать.
Ходят шведские часовые, не думают об опасности. Ночь наступила темная,
небо беззвездное. Кругом тихо. Стоят корабли, словно впаянные в Неву, не качнутся.
Ходят часовые, перекликаются.
— Эй, на «Астрильде»! — кричит часовой с «Гедана».
— Эй, на «Гедане»! — отвечают ему с «Астрильда».
Вначале часовые перекликались часто, потом все реже и реже. Вскоре на
«Астрильде» часовой замолк. Усыпила шведа тихая ночь.
Походил, походил часовой на «Гедане». Скучно одному. Прислонился к мачте
и тоже заснул.
К утру сквозь сон почудился часовому с «Гедана» скрип уключин. Швед
вздрогнул, приоткрыл глаза. Кругом туман. Дует легкий утренний ветер.
Трепещется на мачте шведский флаг. Прислушался швед, скрип повторился.
«Что бы это?» —подумал часовой, подошел к борту.
И вдруг — швед даже не поверил своим глазам, подумал, не сон ли, — увидел
часовой вначале одну, потом вторую, потом сразу много лодок.
Швед кинулся к другому борту — и там лодки. В лодках солдаты. И тут швед
понял.
— Русские! — надрывая голос, закричал шведский часовой.
— Русские! — эхом пронеслось над Невой.
— Русские! — тревожно отозвалось в трюме.
И сразу корабль ожил. Выбежали на палубу перепуганные офицеры.
Заметались, не понимая, в чем Дело, заспанные солдаты.
А русские лодки тем временем подошли к фрегату. Облепили лодки фрегат со
всех сторон. Словно муравьи на сахарную голову, стали карабкаться по крутым
бортам «Гедана» русские солдаты.
Первым на палубу ворвался Меншиков. Блеснул в руках Меншикова
дымящийся пистолет, ловко заиграла острая шпага.
— Эка какой ты, швед, глупый! — приговаривал Меншиков и колол
направо. — Не ходил бы ты, швед, в чужие земли! — и колол налево.
Между тем над Невой поднялось солнце. Туман рассеялся. Стал виден и
второй шведский корабль, «Астрильд». И на «Астрильде» идет бой. На «Астрильде» —
сам Петр. Хорошо заметна высокая фигура Петра. Петр улыбается Меншикову:
понимает, что шведам не отбиться.
Однако нелегко далась русским победа. Геройски сражались шведские корабли.
Стыдно им было русским лодкам сдаваться в плен. А все же пришлось.
В честь победы русские отлили медаль. «Небывалое бывает», — говорил Петр
про эту победу.
НА БЕРЕГУ НЕВЫ
Пустынны берега реки Невы: леса, топи да непролазные чащи. И проехать
трудно, и жить негде. А место важное — море.
Через несколько дней после взятия Ниеншанца Петр забрал Меншикова, сел
в лодку и поехал к устью Невы. При самом впадении Невы в море — остров. Вылез
Петр из лодки, стал ходить по острову. Остров длинный, плоский, словно
ладошка. Хохолками торчат хилые кусты, под ногами мох, сырость.
— Ну и место, государь! — проговорил Меншиков.
— Что — место? Место как место, — ответил Петр. — Знатное место: море.
Пошли дальше. Вдруг Меншиков провалился по колени в болото. Рванул ноги,
стал на четвереньки, пополз на сухое место. Поднялся весь в грязи, посмотрел на
ноги — одного ботфорта нет. Остался в грязи ботфорт.
— Ай да Алексашка, ай да вид! — рассмеялся Петр.
— Ну и места проклятущие! — с обидой проговорил Меншиков. — Государь,
пошли назад. Нечего сей топи мерить.
— Зачем же назад, иди вперед, Данилыч. Чай, хозяйничать сюда пришли, а не
гостями, — ответил Петр и зашагал к морю.
Меншиков нехотя поплелся сзади.
— А вот смотри, — обратился Петр к Меншикову. — Жизни, говоришь, никакой
нет, а это тебе что, не жизнь?
Петр подошел к кочке, осторожно раздвинул кусты, и Меншиков увидел
гнездо. В гнезде сидела птица. Она с удивлением смотрела на людей, не
улетала.
— Ишь ты, — проговорил Меншиков, — смелая!
Птица вдруг взмахнула крылом, взлетела, стала носиться вокруг куста.
Наконец Петр и Меншиков вышли к морю. Большое, мрачное, оно верблюжьими
горбами катило свои волны, бросало о берег, било о гальку.
Петр стоял, расправив плечи, дышал всей грудью. Морской ветер трепал полы
кафтана, то поворачивая лицевой зеленой стороной, то внутренней — красной. Петр
смотрел вдаль.
Там, за сотни верст на запад, лежали иные страны, иные берега.
Меншиков сидел на камне, переобувался.
— Данилыч, — произнес Петр.
То ли Петр произнес тихо, то ли Меншиков сделал вид, что не слышит, только
он не ответил.
— Данилыч! — вновь проговорил Петр.
Меншиков насторожился.
— Здесь, у моря, — Петр обвел рукой, — здесь, у моря, — повторил он, — будем
строить город.
У Меншикова занесенный ботфорт сам собой выпал из рук.
— Город? — переспросил он. — Тут, на сих болотах, город?!
— Да, — ответил Петр и зашагал по берегу.
А Меншиков продолжал сидеть на камне и смотрел удивленным, восторженным
взглядом на удаляющуюся фигуру Петра.
А по берегу носилась испуганная птица. Она то взмывала вверх, то падала вниз
и оглашала своим криком нетронутые берега.
ГОРОД У МОРЯ
Для строительства нового города собрали к Неве со всей России мастеровой
люд: плотников, столяров, каменщиков, нагнали простых мужиков.
Вместе со своим отцом, Силантием Дымовым, приехал в новый город и
маленький Никитка. Отвели Дымову место, как и другим рабочим, в сырой землянке.
Поселился Никитка рядом с отцом, на одних нарах.
Утро. Четыре часа. Над городом палит пушка. Это сигнал. Встают рабочие,
встает и Никиткин отец. Целый день копаются рабочие в грязи и болоте. Роют
канавы, валят лес, таскают тяжелые бревна. Возвращаются домой затемно. Придут
усталые, развесят около печки вонючие портянки, расставят дырявые сапоги и лапти,
похлебают пустых щей и валятся на нары. Спят до утра словно убитые.
А чуть свет опять гремит пушка.
Весь день Никитка один. Все интересно Никитке: и то, что народу много, и
солдат тьма-тьмущая, и море рядом. Никогда не видал Никитка столько воды.
Даже смотреть страшно. Бегал Никитка к пристани, на корабли дивился. Ходил
по городу, смотрел, как в лесу вырубают просеки, а потом вдоль просек дома
складывают.
Привыкли к Никитке рабочие. Посмотрят на него — дом, семью вспомнят.
Полюбили Никитку. «Никитка, принеси воды», — попросят. Никитка бежит. «Никитка,
расскажи, как у солдата табак украл». Никитка рассказывает.
Жил Никитка до осени весело. Но пришла осень, грянули дожди. Заскучал
Никитка. Сидит целые дни в землянке один. В землянке вода по колени.
Скучно Никитке. Вырубил тогда Силантий из бревна сыну игрушку — солдата с
ружьем.
Повеселел Никитка.
— Встать! — подает команду.
Солдат стоит, глазом не моргнет.
— Ложись! — кричит Никитка, а сам незаметно подталкивает солдата рукой.
Наиграется Никитка, начнет воду вычерпывать. Перетаскает воду на улицу,
только передохнет — а вода вновь набралась. Хоть плачь!
Вскоре в городе начался голод. Продуктов на осень не запасли, а дороги
размокли. Пошли болезни. Стали помирать люди словно мухи.
Пришло время, захворал и Никитка. Вернулся однажды отец с работы, а у
мальчика жар. Мечется Никитка на нарах, пить просит.
Всю ночь Силантий не отходил от сына. Утром не пошел на работу. А днем
нагрянул в землянку офицер с солдатами.
— Порядку не знаешь?! — закричал офицер.
— Сынишка у меня тут. Хворый. Помирает сынишка, — стал оправдываться
Силантий.
Но офицер не стал слушать. Дал команду, скрутили солдаты Силантию руки,