Среди слушателей курсов, направленных для учебы предприятиями и учреждениями, я был единственным юношей. Все остальные были взрослыми разных лет. Были мужчины и женщины. Несмотря на разницу в возрасте курсантов, да будет позволительно так называть слушателей, со многими из них я сблизился. С одним из них, если я не ошибаюсь, по фамилии Кожевников, и его невестой я особенно подружился. В последний раз я видел его в 1939 г. в Москве. Тогда он был одним из руководителей спецслужбы Наркомата авиационной промышленности.
Я мало кому говорил о том, что учусь на этих курсах, а затем, что их окончил. Не только потому, что это было не принято, но и потому, что в моем возрасте это могло выглядеть как хвастовство.
Все, чему нас учили на курсах, меня очень интересовало. Это было оправдано еще и тем, что у нас в школе существовал специальный отряд связи городской организации ПВО. Вспоминаю, как однажды мы, если память не изменяет, школьники 6–8 классов, участвовали в проводимых учениях ПВО. Мы были связистами и не только протягивали провода от полевых, переносных телефонных аппаратов, но и дежурили на крышах. Мне пришлось дежурить на крыше дома 41/ 43 на Невском проспекте, где долгое время помещался Куйбышевский райком партии.
Вскоре после поступления на работу на завод я узнал о формировании отрядов ПВО из числа его рабочих и служащих. Решил явиться к начальнику штаба ПВО завода тов. Михайлову и предъявить ему удостоверение об окончании городских курсов ПВО. Узнав это, начальник штаба рекомендовал меня для назначения руководителем одного из отрядов. Занятия в этом отряде проводились по графику на общественных началах вне рабочего времени. Я был назначен на должность руководителя отряда. В связи с этим пришлось временно забыть о поступлении на рабфак. Не оставалось времени. Очень хотелось добросовестно, грамотно работать у разметочной плиты, а в свободное от работы время готовить хороших дружинников.
Кроме участия в работе штаба противовоздушной обороны завода я уделял много времени и другим видам общественной деятельности, как по линии комитета ВЛКСМ, так и по линии «Осоавиахима». Однажды на стадионе комбината «Красный треугольник» проводились показательные игры противовоздушной и противохимической защиты. В этих играх приняли участие активисты ряда предприятий района. Мне было поручено подать сигнал перед очередной «операцией» с помощью ракеты. Когда я дернул за шнурок, он оборвался, и ракета не сработала. Больше ракет у меня не было, а отсутствие своевременного сигнала могло отрицательно отразиться на дальнейшем ходе предусмотренных программой игр. Я не растерялся и, выхватив из кармана коробок спичек, сложил несколько спичек и зажег ракету. Игры с успехом продолжались. Никто из присутствующих на стадионе не заметил имевшей место незначительной задержки. Никто не заметил и того, что зажженными спичками и сработавшей ракетой мне сильно обожгло четыре пальца на правой руке. Ночью я не спал от мучившей меня боли. Утром, в положенное время, я был на заводе, надел спецовку. На правой руке была надета перчатка, покрывавшая наложенные на обожженные пальцы самодельные повязки.
Мастер Богданов был возмущен тем, что я начал работать рукой в перчатке, полагая, что я надел ее, чтобы не пачкать руку. Не реагируя на его издевательства, я, преодолевая боль, проработал весь день. Вечером был у врача. Когда мне снимали повязки, приросшие к местам ожогов, я буквально упал в обморок. Мне выдали бюллетень, но я не счел возможным им воспользоваться, так как у нас к тому времени было очень много работы.
О случившемся со мной на стадионе дома и на заводе узнали только тогда, когда рука уже зажила полностью и были видны только незначительные рубцы. Дома я говорил, что ношу перчатку, так как ударил руку на работе. На заводе я говорил, что перчатку ношу, так как порезал руку дома. И так две недели я скрывал мучившую меня боль и совершенно незаметно для всех страдал. Я был рад тому, что мне удалось проверить себя. Позднее я часто вспоминал о случившемся и старался всегда сохранить родившиеся уже в те годы сдержанность и силу воли.
Работа на заводе вообще и в частности в системе противовоздушной обороны продолжалась недолго. Она оборвалась совершенно неожиданно для меня. Я был доволен работой разметчика по металлу. Мне очень нравилось то, что я успел сделать по линии штаба ПВО. Я не только проводил занятия с дружинниками, но и обеспечивал надлежащий надзор за имевшимся имуществом отряда. Я вновь подумывал о поступлении на учебу в рабфак. Все это составляло мои мечты на будущее.
Однажды на завод для проверки его готовности к противовоздушной обороне прибыли секретарь райкома ВКП(б) Иван Иванович Газа и председатель районного совета РКиКД И.Ф. Козлов, а также начальник штаба ПВО района.
Они проверяли все, очень внимательно наблюдали за тем, как были готовы к тревоге команды, дружины, санчасть и т.д. Им особенно понравилась дружина, руководителем которой был я. Они поинтересовались у директора, кто руководит и занимается подготовкой этой дружины. Меня позвали, немного поговорили, и на этом дело закончилось. Несколько удивило то, что проверка на этот раз проводилась днем, в первую смену работы. Обычно они проводились в ночное время. Может быть, мне просто повезло.
Был конец 1930 года. Совершенно неожиданно меня вызвали в Нарвский райсовет РКиКД. Принял меня начальник штаба ПВО района, и мы вместе прошли в райком партии. Прикрепленный к штабу района инструктор райкома ждал нас. Мы вместе прошли в кабинет Ивана Ивановича Газа. Кроме хозяина там находился еще и председатель райсовета Козлов. Как оказалось позднее, в этот день должны были явиться еще несколько человек. Формировался штаб ПВО района, куда я и был принят на работу.
ГЛАВА III. Новый решающий период моей юности
Вскоре, когда закончилось разделение Московско-Нарвского района на два самостоятельных: Московский и Нарвский, вместо Поддубного начальником штаба Нарвского района был назначен Николай Федорович Нионов. Это был исключительно порядочный человек. Сельский житель, он был призван для несения службы на Балтийский флот. Проявил себя положительно и был зачислен на учебу в военное училище. Был женат, имел, если не ошибаюсь, уже двоих детей и слыл очень хорошим семьянином. Это проявлялось во всем. Мы всегда удивлялись тому, что наш начальник в свободное от работы время отказывался с нами принимать участие в культурных мероприятиях, когда мы направлялись в ресторан отметить личный или государственный праздник, потанцевать. Только позднее узнали, чем все это объяснялось. Жена Николая Федоровича была тоже из числа сельских жительниц. Сам Николай Федорович был более развитым человеком и образованным, чем его жена. И все свое свободное время он посвящал ее образованию. Когда мы познакомились с женой нашего начальника, были поражены не только красотой, но и достижениями в ее развитии, которых вместе с ней сумел добиться ее муж.
Будущему разведчику 18 лет, 1932 г.
Н.Ф. Нионов очень добросовестно относился к работе и с большим вниманием и заботой – к своим подчиненным. Ему я лично, как и все его подчиненные, обязан очень многим. Нет, это заключается не только в том, что благодаря ему я в первую очередь продвигался по службе. Он научил меня многому, что очень пригодилось в моей далеко не легкой жизни.
Когда я уже продвинулся по должности, он заставил меня задуматься над вопросом, что является одним из основных элементов дисциплинированности подчиненных – обязанность строго соблюдать все указания своего руководителя, начальника. Однажды один из моих подчиненных не выполнил моего распоряжения. Мне очень захотелось его покрепче наказать, чтобы это служило примером и для других. Полнотой власти располагал начальник штаба. Я направил ему свой подробный рапорт с просьбой принять дисциплинарные меры по отношению к моему подчиненному. Мы были вольнонаемными, но старались руководствоваться и уставом, применяемым в армии.
Получив мой рапорт, Николай Федорович вызвал меня к себе. На службе мы привыкли обращаться, даже если у нас существовали близкие, дружеские отношения, все же на «Вы». Я подчеркнул это для того, чтобы вы, дорогие читатели, могли лучше меня понять. Когда я вошел в кабинет начальника штаба, он вдруг спросил: «Допустим, что мы находимся в кадрах армии, за что мог бы ТЫ наказать своего подчиненного?»