- Эй, колхозники ! Староста у вас есть ? – громко крикнул я и, после того как ко мне подскочил полненький мужчина лет пятидесяти, приказал; – Нужно этого раздеть и закрыть в погреб, оружие и доспехи почистить, деньги с душегубов срезать и отдать мне. Одежда и их железо ваше. Да и еще, нам бы помыться с другом и перекусить.
- Как прикажите ваша милость, уберегли нас, спасли сирых ! Благодарствуем ! Пожалуйте, вот мой дом в двадцати шагах. Ступайте, уж чем можем, моя супруга Дюша похлопочет об всем. Там же и погреб сыщется, – мы кивнули и, дождавшись пока староста распорядился и стащил с подручными доспехи и оружие с бегунка, потащили его в одном исподнем в просторный дом, который выгодно отличался от других черепичной, а не соломенной крышей, да и обложен был, кое как отесанным, но камнем где-то на метр в высоту.
- Дюша, Где у вас погреб ? - зайдя внутрь, поинтересовался я у довольно молодой на вид женщины в сером сарафане. Та, хищно стрельнув в моем направлении глазками, засуетилась и, потянув за кольцо деревянную крышку, открыла черный зев погреба, куда пленник и был благополучно заброшен. Комнаты в доме были огорожены по простому, деревянными тонкими перегородками. Переодевшись в выделенной нам комнате, мы проследовали в помещение с печкой и широким столом.
- Клянусь уздечкой Харума, я не понимаю зачем мы здесь остановились ! Если ты оттягиваешь наш приезд в замок Витто из-за того, что тебе нужно помыться и сменить одежду, то знай - в степь я с тобой не поеду ! Это мы только десяток лошадей навьючим бурдюками с водой для мытья твоей гребанной милости и, после каждой мелкой стычки, будем смотреть на твою высокородную голую задницу, соизволившую омыться, –распалился Грум сев на лавку и начав жевать, подогретую похлебку, но я поднял руку вверх, останавливая его словесный понос.
- Друг, а ты не обратил внимание на разительное отличие в экипировке нашего пленника и остальных бандитов ? Так вот, тебе не кажется странным, какого хрена лестные бандиты вдруг решили нападать на селения ? Ведь первым же делом отец, узнав о таком, поднимет сотню и отправит их искать, и те не остановятся, пока не изничтожат всех бандитов до последнего. А этот, что в погребе явно воин, ведь доспехи на нем сидят как влитые, значит пояснит нам как докатился до жизни такой и какого хрена делает с этим отрепьем, и он ли один до нее, до жизни, а не до деревни, докатился. Может в баронстве уже хозяин сменился или орки в Витто вошли, а мы прем прямо в пасть к зверю, как два барана ! И еще, прошла пора, когда ты вонял, Грум, теперь ты, сука, воняешь ! И или ты сейчас моешься, или я тебя тут оставлю отпугивать разбойников своим запахом !
Ополоснувшись в бочке с водой, вытащили нашего пленника. Облив его холодной водой, чтобы привести в чувство, принялись задавать вопросы. Парень держался не очень, вплоть до того момента, как я стал деревянным молоточком, позаимствованным у старосты, отбивать ему края пальцев. Звали товарища десятника, а это оказался десятник барона Людовика Клавье (соседа моего отца), Друм, и тут он ,по приказу сотника, с еще одним десятником должны были сколотить из сброда шайки и нападать на поселения, караваны и просто людей передвигающихся по территории баронства. В двадцати пяти км северо-восточнее в бывшей деревне «Ключи» у них лагерь. Самое противное, что барон Людовик гадил явно с какой-то глобальной целью, так как ни рабов ни имущества, реализованного от разбоя, он не требовал и все присваивали с чистой совестью себе эти два его десятника уже около полугода. Чем занимался отец (а тот, вроде бы, слава богу все ещё был бароном) не понятно и почему не отправил воинов для решения вопроса загадка. Второй отряд (а в нем, в отличие от уже погибшего, была десятка наемников) был послан на границу с Кримоном по приказу сотника, (приславшего для этого гонца) постричь купеческий караван и захватить какого-то пленника, и должен был вернуться в их ставку как раз сегодня в обед. Перерезав милостиво Друму глотку и получив в проводники до Ключей мужичка, мы стали собираться в путь. Денег у бандитов оказалось неожиданно много. В пересчете на золото почти семьдесят монет. А вот оружие, как и показалось на первый взгляд, ржавое и выполненное из дрянного железа. Не зря все же я его местным отдал ? И благотворительность и самому не возиться с тем, что стоит, наверняка, копейки. Один пояс погибшего десятника дороже будет. Так чего мелочиться ? Барон я или в мимо проходил ?
Я ехал и прислушивался к себе, пытаясь найти хоть отголоски раскаяния или совестливости после убийства людей, ведь я первый раз отнял у кого-то жизнь. Азарт, радость силы и свершения справедливости – вот то, что ярко отпечаталось внутри. А так ли мы боимся самого факта убийства в нашем мире или только его последствий ? Ведь будь то деревня в моем мире, я бы даже зная, что легко разделаюсь с разбойниками, тысячу раз подумал бы вмешиваться или нет. Три десятка трупов – это приезд полиции, куча допросов и протоколов, кпз, суд, далеко не самый справедливый и гуманный, и никакой гарантии, что не пойдешь по этапу, а даже если и не пойдешь, то пол года нервотрепки получишь железобетонно. Выходит, я готов бы был убить и на Земле, лишь бы было два условия: отсутствие наказания и факт того, что человек заслужил смерти. Мне начинал нравиться этот мир ! Не надо миндальничать с тварями, не надо предоставлять адвокатов, условия, суды, питание на деньги народа. У меня меч и сила и я просто перережу гаденышу глотку, и даже Грум не почешется, а скорее наточит мне лезвие для следующего ничтожества не заслуживающего ничего кроме пары десятков сантиметров стали в брюхо.
Великий Лес Резиденций Владыки в Ламиэле Верховный Владыка Арсаминиэль
Владыка сидел в беседке позади своего дворца и пил вино. И ни ласковое журчание рудника, ни пение прекрасной Лавиниэль из Дома «Папоротника», ни вкус свежих фруктов не могли заставить Верховного Владыку Великого Леса возрадоваться вот уже вторую декаду. Более мрачного настроения у Арсаминиэля не было за все его 316 лет жизни. Две его супруги подарили ему трех прекрасных мальчишек, которые выросли и стали настоящими эльфами, а 53 года назад у Владыки появилась долгожданная малютка дочь на которую тот не мог нарадоваться. Но вот три лета назад, пройдя традиционный эльфийский обряд взросления, после которого эльфята признавались взрослыми, его дочь Ариминиэль вбила себе в голову дурную идею повидать мир. Десятки и сотни вечеров уговаривала отца дочь отправить ее в одно из эльфийских посольств королевств или Империи, но тот был непреклонен. Он знал мерзкий, гнилой характер большинства короткоухих. Знал извращенную материальную тягу этих букашек к грации Высших, к прекрасной сути эльфов, недоступной для них. Какой отец отправит свою дочь в свинарник, как если бы садовод посадил прекрасную лилию в грязь ? И вот две декады назад его дочь сбежала. Поздно обнаружил и узнал о пропаже Арсаминиэль. Ему доложили, что дочь, переодевшись в людские одежды, присоединилась к каравану купцов на торговом погосте на границе с королевством Далиана, который направлялся в столицу Кримона Ландсбург, где руководила посольством его сестра и соответственна тетя Ариминиэль.
- Владыка. К, Вам, с визитом глава дома «Лилии» Ласимиаль, – прервал ход его мыслей секретарь.
- Проси, – кивнул Владыка и поморщился. Ему было непонятно, что могло привести главу дома оппозиции к нему лично.
- Мягкой травы и чистых ручьев, Владыка, – поздоровался Ласимиаль, богато одетый в расшитый изумрудами камзол и, ехидно улыбнувшись, стал бесцеремонно рассматривать своего многолетнего противника.
- Силы корней и мудрости древа. Рассказывай с чем прибыл, у меня не так много времени.
- Ну да ! Ну да ! Подготовка к свадьбе отнимает не мало сил, – язвительно прищурился эльф; – Не делай удивленных глаз. Явился мой младший сын из Делании. Так вот, он видел человеческого жениха твоей дочки, некого баронета Ксандра де Витто из Вольных Баронств. Сын говорит, очень красивый короткоухий ! Ты видимо совсем выжил из ума, Владыка, что пошел на такое. Думаю через три года на Совете Глав у нас будет выбран новый повелитель, а тебе и твоему Дому не доверят управлять даже торговым постом; – эльф откровенно рассмеялся и картинно начал смахивать с глаз воображаемые слезы.