По мере приближения к Москве армия Деникин все больше заражалась ненавистью к «жидам» и страстным желанием отомстить им за все те беды, которые они будто бы навлекли на Россию. Конечно, абсурдно, рисуя картину Белого движения, искать в нем зерна нацизма и видеть в антисемитизме «центр его мировосприятия»244 — центром этим был национализм, но верно, что белый офицерский корпус, не говоря уж о казачестве, заражался им все больше. Но даже и в этом случае неправильно усматривать прямую связь между этой имеющей эмоциональную природу ненавистью и антисемитскими эксцессами, происходившими во время гражданской войны. С одной стороны, как нами будет показано, большинство злодеяний совершалось не российскими белыми частями, а украинскими бандами и казаками. С другой стороны, погромщиками двигало скорее не религиозное и националистическое рвение, а обыкновенная жадность: самые чудовищные зверства среди белых совершали терские казаки, никогда до этого евреев не знавшие и видевшие в них исключительно источник поживы. Несмотря на то что еврейские погромы имели и собственные, уникальные черты, в более широкой перспективе они представляют собой не что иное, как разновидность общего погрома, распространившегося в то время по всей России: «Свобода была понята как освобождение от ограничений, налагаемых на людей самим фактом их совместной жизни и взаимозависимости между ними. Поэтому уничтожались раньше всего те, в ком воплощена была в каждом данном месте идея государства, общества, строя, порядка. В городах — полицейские, администраторы, судьи; на фабриках — владелец или управитель, само присутствие которых напоминало о том, что нужно работать, чтобы получать плату... в деревнях — соседняя, ближайшая усадьба, символ барства, т.е. власти и богатства одновременно...»245 В маленьких местечках за чертой оседлости этим символом стали евреи. Как только погромы и бандитизм стали обыденным явлением, евреи с неизбежностью стали главными их жертвами: они воспринимались как чужаки, они были беспомощны, и их считали богатыми. Те же инстинкты, которые лежали в основе разгрома деревенских усадеб и операций по борьбе с кулачеством, приводили к насилию против евреев и их собственности. Большевистский лозунг «грабь награбленное» сделал евреев особенно беззащитными против насилия, поскольку, вынужденные царским законодательством заниматься исключительно торговлей и ремесленничеством, они постоянно имели дело с деньгами, а потому автоматически попадали в разряд «буржуев».
Антиеврейские эксцессы начались во время оккупации Украины немцами в 1918 г. при гетмане Скоропадском246. Они усилились после того, как в конце 1918 г. немцы оставили Украину и на Юге и Юго-Западе России воцарилась анархия. Самым тяжелым выдался 1919 г., в котором прошли две волны погромов, первая в мае, вторая — в августе—октябре. Белая армия принимала участие только во второй: еще до того, как она появилась в августе в Центральной Украине, погромы учинялись казацкими бандами Петлюры, а также разнообразным сбродом под командованием различных «батек», самым печально известным из которых стал Григорьев.
Погромы проходили по определенной схеме.
Как правило, устраивались они не местными жителями, которые достаточно мирно уживались с евреями, а пришлыми, либо бандами проходимцев и дезертиров, объединившихся специально с целью грабежа, либо казацкими частями, для которых грабеж являлся отдыхом и развлечением после военных действий*. Местные крестьяне участвовали в погромах на правах прихлебателей, подбирая то, чем побрезговали грабители или от чего те отказались из-за невозможности унести с собой.
* «Местное нееврейское население в большинстве случаев не принимало участия в погромах, относясь к ним равнодушно или даже с открытым неодобрением, — пишет еврей-ученый, современник событий. — ...в большинстве случаев местное христианское население принимало в судьбе евреев живое участие, прятало их у себя в домах, защищало их, направляло в их защиту делегации к [военному] командованию... Нет никаких сомнений в том, что многие евреи были обязаны этому жизнью, и без этого количество жертв оказалось бы неизмеримо большим» (Штиф Н.И. Погромы на Украине. Берлин, 1922).
Главной целью погрома во всех случаях становился грабеж; физическое насилие применялось к евреям в основном для вымогания денег, хотя и случаи бессмысленного садизма не были редкостью: «В подавляющем большинстве случаев убийство и пытки имели место лишь как орудие грабежа»247. Ворвавшись в еврейский дом, бандиты сначала требовали денег и ценностей. Если им сразу же не давали желаемого, они прибегали к насилию. Большинство убийств было следствием нежелания или неспособности жертвы раскошелиться248. Мебель и другие вещи погружались обычно в военные поезда для отправки на Дон, на Кубань, в терские поселения; иногда вещи уничтожали или отдавали крестьянам, находившимся неподалеку с тележками и сумками наготове. Процесс этот, вершителями которого были вооруженные люди, проходившие, благодаря капризам военного счастья, много раз из конца в конец тех же самых территорий, привел к тому, что у евреев методично и раз за разом изымались все их накопления и имущество; первыми жертвами становились богатые, а когда у тех ничего не оставалось, очередь доходила до бедных.
Практически везде погромы сопровождались изнасилованиями. Жертв насилия нередко убивали.
Иногда погромы принимали религиозный оттенок, приводя к осквернению еврейских молелен, уничтожению свитков Торы и других предметов культа; в целом, однако, религиозные соображения играли здесь значительно меньшую роль, чем мотивы экономические и сексуальные.
Первый большой погром произошел в январе 1919 г., в городке Овруч на Волыни, где атаман по имени Козырь-Зирка, один из сподвижников Петлюры, порол и убивал евреев, добиваясь от них денег249. Затем прошли погромы в городах Проскуров (15 февраля) и Фельштин250. За ними последовали убийства в Бердичеве и Житомире.
Петлюра, бандами которого производилась большая часть этих акций, сам насилия против евреев не поощрял — например, в июле 1919 г. он даже издал приказ, запрещающий антисемитскую пропаганду251. Однако у него не существовало полного контроля над войсками, которые если что-то и связывало воедино, это антибольшевизм, легко переходивший в антисемитизм. Когда, вслед за германской эвакуацией, Красная Армия заняла Украину, проводимая ею политика в короткое время восстановила все местное население против большевиков; а поскольку среди них было немало евреев, различия между теми и другими начали стираться. Антонов-Овсеенко, находившийся на Украине в качестве ленинского проконсула, указывал в секретном донесении в Москву как одну из причин враждебного отношения украинского населения к Советам «полное пренебрежение к предрассудкам местного населения в области отношения к еврейству», под чем он безусловно подразумевал использование евреев как деятелей советских органов государственной власти252.
В начале 1919 г. на Украине появились банды Григорьева, опустошившие нижнее Приднепровье от Екатеринослава до Черного моря. Армейский офицер, служивший в Первую мировую войну, он сначала поддерживал Петлюру, однако в феврале 1919 г. переметнулся к большевикам, назначившим его начдивом. Стоявший во главе 15-тысячного отряда, набранного в основном из крестьян Южной Украины, имевший полевые орудия и броневики, Григорьев представлял грозную силу: достаточно грозную, как мы уже видели, чтобы в марте 1919 г. одержать победу над находившимся под командованием французов Херсонским гарнизоном. В начале апреля он захватил Одессу.
К концу того же месяца Григорьев начал, однако, выступать против комиссаров-коммунистов и евреев. Открыто он порвал с большевиками 9 мая, отказавшись повиноваться приказу переместиться со своими силами в Бессарабию для поддержки коммунистического правительства в Венгрии: его бунт нарушил планы Москвы воссоединиться с коммунистической Венгрией и привел к падению этого будапештского правительства253. Восстав, Григорьев захватил Елизаветград, где издал «Воззвание», призывающее крестьян идти на Киев и Харьков и свергать там Советскую власть. Именно в Елизаветграде его людьми был совершен самый страшный по тем временам погром, настоящая оргия грабежа, убийств и изнасилований, продолжавшаяся три дня (с 15 по 17 мая)254. Григорьев поносил «носатых комиссаров» и поощрял своих людей грабить Одессу, имевшую значительное по численности еврейское население, покуда она «не рассыпется в пух и прах»255. В конце того же месяца банда Григорьева была уничтожена Красной Армией; всего она совершила 148 погромов. Сам атаман расстался с жизнью, попав к Махно, который заманил его на переговоры и приказал убить256. Люди Григорьева, «вдохновленные этим проявлением бандитского искусства, по большей части перешли к Махно»257.