Забыв о боли, Эмени нырнул в туннель, но Кемес успел схватить беглеца за лодыжку. Собравшись с силами, он позвал своих приятелей, а Эмени, перекатившись на спину, сильно и зло пнул его свободной ногой в скулу. Кемес ослабил хватку, и Эмени быстро пополз по туннелю, выбрался наружу, в сухой ночной воздух, и бросился к казармам охраны некрополя.
В гробнице тем временем запаниковали, понимая, что спастись можно только бегством, но для этого нужно забыто о том, что успели открыть всего-навсего один саркофаг. Амасис, пошатываясь от напряжения, выбрался из комнаты Смерти с большим грузом золотых статуэток. Кемес увязал целую груду массивных золотых колец. Они лихорадочно швыряли награбленное в тростниковые корзины, а затем в мгновение ока оказались снаружи, взвалили корзины на плечи и пустились к югу. Изнемогающий под тяжестью добычи Амасис решил припрятать под скалой синюю фаянсовую вазу, чтобы освободить хотя бы правую руку. Когда он догнал остальных, те уже выходили на дорогу к храму Царицы Хатшепсут и углубились в бескрайнюю Ливийскую пустыню. Они были свободны и богаты — сказочно богаты.
Эмени мало что знал о пытках. Когда ему сообщили о том, что решено прибегнуть к палочному допросу, он понятия не имел, что это такое. Однако, когда четверо громил в нагрудниках фараоновой стражи разложили его на низенькой скамеечке, а пятый взялся обрабатывать самые нежные и уязвимые участки его ступней, Эмени закричал:
— Остановитесь, я вам все скажу!
Когда же он совсем перестал соображать от боли, принц Майя, шеф охраны некрополя, легко махнул своей ухоженной рукой, и жест этот означал, что процедуру можно прекратить. Парень с дубиной врезал Эмени еще разок, а принц Майя, держа в руке цветок лотоса, повернулся к гостям. Их было двое: Небмара, управитель Западных Фив, и Ненефта, старший архитектор его величества, фараона Сети I. Никто из них на любезность хозяина не откликнулся, и тот сам повернулся к Эмени, лежавшему на спине и на всю жизнь возненавидевшему воровство.
— Скажи-ка, каменотес, откуда ты узнал дорогу к сокровищам Тутанхамона?
— Мой дедушка… Он передал схему гробницы моему отцу, а тот — мне.
— Твой дед тесал камни для гробницы?
— Да, — ответил Эмени.
— А ты работаешь на строительстве пирамиды? — перебил их Ненефта.
Эмени кивнул. Он очень боялся великого архитектора, и основания для этого у него имелись.
— Как ты думаешь, может ли быть ограблена сооружаемая нами гробница?
— Любая гробница может быть ограблена, если ее не охранять.
Гнев сверкнул в глазах Ненефты. Он едва обуздал яростное желание убить на месте эту тварь, олицетворявшую все, что ему было ненавистно.
— И каким образом, позволь тебя спросить, уберечь нам фараона и его сокровища? — выдавил наконец Ненефта.
— Уберечь фараона невозможно. Как было раньше, так будет всегда. Люди не перестанут лазить в гробницы.
С удивительным для своей комплекции проворством Ненефта преодолел расстояние, отделявшее его от каменотеса, и ударил его тыльной стороной ладони в лицо.
— Как смеешь ты, прах, упоминать в своей грязной речи имя великого фараона!
Он замахнулся еще раз, но вдруг остановился, и лицо его потеряло всякую осмысленность. Сонливый Небмара встрепенулся и перестал жевать финики, не донеся последний до разинутого рта.
— Все ли в порядке с твоим Великолепием? — подался он вперед, пристально вглядываясь в лило архитектора.
В жирных складках щек Ненефты неожиданно заиграла довольная улыбка. Повернувшись к столу, он возбужденно обратился к Майя:
— Гробницу Тутанхамона уже опечатали?
— Конечно, — ответил принц. — И немедленно.
— Вскройте ее!
— Вскрыть? — изумился Майя, а Небмара уронил финик.
— Да, я хочу побывать в оскверненном святилище. Слова этого каменотеса пробудили во мне вдохновение, способное потягаться с духом великого Имхотепа. Я знаю теперь, как сохранить в неприкосновенности сокровища нашего фараона. Невероятно, как я не додумался до этот раньше.
В первую секунду радостного оживления Эмени воспрянул, надеясь на благополучный для себя исход. Однако улыбка на лице Ненефты мгновенно погасла, как только он повернулся к арестанту. Зрачки его сузились, лицо потемнело.