Больше всего Свен сердил учителей тем, что никогда не хотел сознаться в том, что он ничего не знает. Если не было другого выхода, то Свен выдвигал вперед одно оправдание за другим, как полководец свои полки, до самого последнего резервного батальона. То ему не так показали, что задано, то именно этого места недоставало в его книге, или у него было старое издание, где на этой странице было написано совсем другое, то у него была одна общая книга с сестрой, которая оставила ее в школе, и т. д.
-- Если бы ты употреблял свою голову на то, чтобы учить уроки, а не на изобретения отговорок, ты бы далеко пошел, -- говорил ему учитель Бугге.
Свен Бидевинд, попав впросак, всегда во что бы то ни стало старался доказать, что он знал урок, отлично знал его, -- но почему-то вдруг забыл, сам не понимает почему. Словом, Свен говорил все, кроме того, что было на самом деле, то-есть что он вовсе не заглядывал в книгу.
Если во время урока он замечал, что учитель собирается его спросить, Свен нагромождал на пульт целые башни из книг, чтобы защититься от испытующих взглядов с кафедры, открывал учебник и начинал внимательно следить пальцем по книге, до каких пор дойдет спрошенный. Если учителю в это время приходило в голову встать и пройтись по классу и, следовательно, башни уже не могли защитить его, Свен улавливал момент и ловким движением запрятывал книгу иод куртку.
-- Можно мне выйти из класса? -- говорил он.
В этой просьбе было, конечно, трудно отказать, но если учитель все-таки отказывал, Свен некоторое время беспокойно ерзал по скамье, потом вставал и повторял свой вопрос умоляющим слабым голосом.
Учитель принужден был разрешить, а Свен эти пять-шесть минут отсутствия употреблял на то, чтобы прочесть урок. Но запомнить прочитанное ему не всегда удавалось, знание внезапно улетучивалось из его головы, и Свен пускался на хитрости. Он осторожно произносил первые слова и внимательно следил за выражением лица учителя, стараясь уловить на нем хоть тень одобрения, услышать поощрительное слово или подсказку, на которых можно было построить окончание фразы. II это ему часто удавалось, отгадывать он умел мастерски. Его внимательное ухо отлично улавливало малейший оттенок в голосе учителя, главное было -- начать. Об исходе какой-нибудь битвы, о том, правилен или неправилен глагол, о том, следует ли на заданный вопрос ответить: да или пет, -- обо всем этом можно было отлично догадаться по тону учителя и по форме вопроса! Но случалось и так, что Свен срывался.
Когда ему удавалось привлечь учителя на свою сторону, и тот принимался помогать ему и поощрять кивками головы и одобрительными--"да, да, Свен! Хорошо! Так! Ргаезепз рагЦ -- рапюь ршт совершенно верно!" -- у Свена вдруг срывалось неосторожное слово, он не так отгадывал то, что хотел сказать учитель, -- и тогда на него обрушивался еще более сильный гнев обманутого педагога.
-- Мне кажется, что ты просто отгадываешь, дерзкий мальчишка! Подожди, я тебя проучу! Если ты думаешь, что можешь обмануть меня, ты жестоко ошибаешься!
И Свен получал наказание линейкой, четверку и замечание в баллышке за то, что "бессовестный мальчишка" воображал, что уроки можно отгадывать.
А "бессовестный мальчишка" возвращался на свое место, и по лицу его бегала лукавая улыбка. Он думал о том, что уроки все-таки можно отгадывать и даже очень часто!
По в общем учителя или мало или вовсе не обращали внимания на Свена Бидевинда. Если за его ответ можно было поставить два с половиной, то его больше и не беспокоили. И Свен Бидевинд, отделавшись удовлетворительным баллом, в свою очередь, не обращал внимания на учителей.
Остальное время урока он спокойно сидел на своем месте, не подавая повода к замечаниям ни болтливостью, ни другими "нарушениями классного порядка". Он смирно сидел на своем месте и постоянно царапал что-то на клочках бумаги.
-- Ты опять ничего не слушаешь, Свен, -- изредка говорил учитель. -- Убери свои бумаги.
И Свен убирал свои клочки.
Один раз, углубившись в свое занятие, он не заметил, как учитель Бугге остановился за его спиной и смотрел на его работу.
-- Что это ты делаешь, мальчик? Покажи, что ты написал!
Свен подскочил, как ужаленный, и. прежде чем учитель успел взять листок, он с быстротой молнии засунул его в рот и сжевал в комок.
В другой раз, когда Свен был дежурный и подал адъюнкту Свеннингсену свою немецкую хрестоматию, тот нашел в ней такой же клочок исписанной бумаги.
-- Это что такое? Ненапечатанное произведение самого господина Свена, кажется?
Свен Бидсвинд покраснел, как мак, и встал с своего места. Но Свеннингсен высоко поднял бумагу над головой и наклонился над кафедрой.