— Ты хочешь сказать, что средиземноморская раса на таланты кастрированная?
— Не в этом дело. Она — другая. Цветным чужды идеи и высокие порывы души. Их интересы в ином. По своей генетической природе, все они — рабы. Таковыми их и создали ящероголовые. Заметь, с каждым веком духовное различие между цветными расами и нашей белой становится всё меньше и меньше. Это не от того, что цветные подымаются. Внутренне они пока не в состоянии подняться, а внешнее — не считается. Различия исчезает из-за нашего духовного падения. Понимаешь, что происходит?
— И какой из всей этой беды выход?
— Спасти на Земле уцелевших представителей нордической расы. Сохранить потомков белых богов. Тогда мы спасём от гибели и себя, и цветных. Им можно помочь. Конечно не сразу, но можно. Здесь дело во времени. Если у нас ничего не получится, тогда очень скоро придёт конец нашей цивилизации дегенератов…
— Ты только что сказал, что мы, русские, являемся самым большим этносом в мире. Так?
— Я не оговорился, всё так! Нас сейчас 92 миллиона, вторым крупным монолитным этносом являются японцы, их больше 80 миллионов.
— А как же китайцы?
То, что говорил всезнайка, выходило за рамки моего понимания.
— Что китайцы? Чистокровных ханьцев меньше, чем японцев.
— Но ведь в Китае более 1,5 миллиардов населения?
— Ну и что? Ты посмотри по справочникам. В Китае живут монголы, маньчжуры, тибетцы, уйгуры, джунгары, кого в нём только нет. Даже китайские евреи. Численность русских является одним из самых высоких доказательств того, что мы — прямые потомки переселившихся с севера ориан. Любопытно, что наша численность резко возросла после XVII века. Как ты думаешь, за счёт чего?
— Неужели из-за присоединения к Московскому государству населения Сибири?
— Кого ты имеешь в виду? Уж не аборигенов ли?
— Не только их, — улыбнулся я. — И сибирских угров, и самодийцев, и тунгусов, и палеоазиатов, и тюрок в те времена было не больше, чем сейчас. А может и меньше. Скорее всего, прирост населения Русского государства произошёл за счёт челдонов, которых в Сибири было немало.
— Слава Роду, хоть это ты знаешь. Но все твои вопросы меня как всегда отвлекли. Если так дальше пойдёт, то наши гости успеют добраться до нас раньше, чем я растолкую тебе, балбес, как избавить свою генетику от биологических часов.
— Неужели это возможно? — открыл я рот от удивления.
— Я же тебе говорил, если есть яд, то найдётся и противоядие.
— Ну и как это делается?
В это время оленьи упряжки выехали из лиственничного бора на берег озера и люди, сидящие в нартах, приветствуя нас, замахали руками. Мы тоже подняли свои руки в знак приветствия, и обе нарты, съехав на лёд озера, наперегонки помчались к нашему берегу.
— Вот видишь, я могу и не успеть! — посмотрел на меня дедушка. — Но мне кажется, что ты и сам можешь догадаться. Всё архипросто.
— Первое что надо сделать для избавления от программы на короткую жизнь, так это уйти из системы.
— От людей с их безумной психикой, и от влияния СМИ, — добавил всезнайка.
— Лет, эдак, на пять.
— Достаточно — на три года. Хорошо, тут ты сообразил. Иначе подсознание всё равно наловит кучу программ. Неважно от кого и где. Оно это сделает с удовольствием.
— Второй шаг, я думаю, заключается в том, чтобы поверить, что тело человека сможет жить ровно столько сколько потребуется.
— Верно! Но для этого надо заложить эту программу в своё подсознание. И заставить его не реагировать на информационное давление извне. Как это сделать, ты знаешь. Можно — через обычный вход в подсознание. Можно обратиться к своей сущности. Что, собственно, то же самое, только на более глубокий уровень, а можно и так, как я только что тебе рассказал, используя письмо на полном расслаблении. Что, очень трудно?
— Конечно, трудно! Для обывателя, практически, невозможно.
— Но не для таких, как ты, — хлопнул меня по плечу Чердынцев. — Пойдём навстречу гостям. Как видишь, мы с тобой всё успели.
Глава 20.
Светозар
Оленьи упряжки, в каждой по одному крупному быку и двум изящным важенкам, во весь опор мчались к нам навстречу. Из-под полозьев нарт летел снег, слышался топот копыт и гортанное «моод» каюров[12]. Но вот первая упряжка вырвалась вперёд и, подлетев к нам, резко развернулась. Её примеру последовала и идущая следом. С первой нарты в национальной одежде северных челдонов спрыгнул бородатый крепыш и, раскрыв объятия, двинулся в нашу сторону.
— Пойдём встречать, — толкнул меня локтем Чердынцев. — Он не столько ко мне, сколько к тебе. Это Светозар. Только не спрашивай, где его дом.
Через пару секунд челдон был уже рядом с нами. Сначала он обнял отшельника, потом повернулся ко мне.
— Ну что, Белослав, будем знакомиться?! Я Светозар, — улыбнулся гость своей открытой русской улыбкой. — Только не спрашивай, откуда я тебя знаю. И с какой «луны» я свалился. Лишнее любопытство нам ни к чему.
В этот момент к нам подошли два его спутника. Оба они оказались эвенками. Одному на вид было лет сорок, другому — не больше шестидесяти.
— Это мои друзья, — повернулся к ним Светозар. — Отец с сыном Чапогиры. Они с одной таёжной фактории[13]. Давайте знакомиться.
Я протянул руку и назвал своё имя.
— Лючеткан, — представился старший эвенок. — А это мой сын — Тиманчик.
Оба эвенка были одеты традиционно в оленьи кырняжки. На головах у них виднелись парадные росомашьи капоры[14], а на груди красовались расшитые бисером нагрудники. По красивой, богато украшенной одежде, и по манере держаться было видно, что оба эвенка никакого отношения к поселковой жизни не имеют, что они дети тайги. Свободные от пут цивилизации и счастливые.
«Интересно, где нашёл этот странный Светозар живущих по своей традиции тунгусов? Ведь при советской власти кочевников тайги насильно расселили по факториям. Очевидно не всех!» — подумал я.
— Да-да, не всех! Их вот не сыскали! — посмотрел на меня насмешливо челдон. — Они живут там, где нравится. Здесь вся тайга принадлежит их роду.
— А зачем ты сказал, что они с какой-то фактории?
— Я не соврал. В их роду не меньше сотни душ, так я говорю, Лючеткан?
— Так-так, нас сто двадцать… — закивал головой эвенок.
— Как видишь, население целого кочевого посёлка.
— Сколько же у них тогда оленей? Тут пахнет 10-15 тысячами? — засомневался я. — Чтобы прокормить такое стадо, нужны обширные пастбища.
— Э-э, да ты, я вижу, парень не промах! — улыбнулся Светозар. — На мякине тебя не провести. Поди ещё и эвенкийский язык понимаешь?
— Понимаю, и немного на нём говорю.
— Тогда и спроси их, сколько они держат оленей.
— Не буду я их спрашивать. Это неприлично. Лучше ты мне объясни, чем эти дети тайги живут?
— Олень у них больше как тягловое животное и на крайний случай, если в тайге бескормица. Мы научили эвенков рыбалке. Их выручает рыба, которой и в реках и в озёрах здесь — уйма. Я вон вам пару тайменей привёз, каждый килограмм по пятьдесят.
— Тогда понятно, — посмотрел я в глаза приехавшего. — Говоришь, мы научили эвенков рыбалке? Кто это мы?
— Я же тебе сказал, не спрашивай, — хлопнул меня по плечу Чердынцев.
13
Фактория — \ср.-век. лат. — [factoria]
1.) Торговая контора и поселение европейских купцов в колониальных странах.
2.) Торгово-снабженческий и заготовительный пункт в отдалённых промысловых районах (напр., пушная фактория на Севере).
3.) Эвенки словом «фактория» называют свои посёлки.