— Остановитесь, пожалуйста. Я не могу больше.
Не знаю, чего он не мог, но вот останавливаться я точно не собирался. Через некоторое время я кончил в него. Сперма вперемешку с кровью вытекали из его уже не девственной дырочки. Он думал, это – всё. Наивный. Я собираюсь всю ночь играть. С чего бы начать? Пожалуй, со старой доброй классики: наручников и свечи.
Я завел его руки назад и надел на него наручники, глаза я ему тоже решил закрыть, чтобы заранее не знал, куда я капать буду. Он хотел сопротивляться, но боялся. Он очень сильно боялся меня. Вот - и он уже лежал готовый к моим испытаниям.
— Сора, сегодня ты был плохим мальчиком, но это твой первый день и я не буду тебя сильно наказывать, — говорил я, пока зажигал свечу.
Одна пробная капля упала ему на живот, и он ахнул, еще пару капель – он молчал. Я понимаю, живот не так интересно. Я начал капать на соски, вот тут больше эффекта. Он извивался забавно, будто я не смогу попасть! На моем лице невольно возникла улыбка. Я лизал его тело и капал. Теперь воск попадал на лицо, на губы, что его еще больше волновало. Но давайте не забывать самое главное. Я перенес свечу ниже: капля упала на его член, и он взвыл. Я кусал соски, капал на него воском и мял бедра. Потом перевернул его на живот и горячие капли падали сначала на копчик, что вызывало тоже сильную боль, так как там было много нервных окончаний, но со временем я уходил все ниже. Он плакал, а это только начало. Я схватил его за волосы и заставил встать с кровати. Рядом стоял маленький столик, так, что он идеально на нем мог развалиться.
— Ты уже хорошо усвоил, что кусаться нельзя, но давай закрепим материал.
Я стоял прямо перед ним, и мой возбужденный член упирался ему в лицо. В руках я держал стек (твердый, эластичный хлыст) и был рад им воспользоваться. Сняв повязку, я заставил приподнять заплаканные глазки на меня; он понял, что от него требуется только открыть рот и спрятать зубки. Я трахал его в рот. Разнообразие было приятно, а теперь экзамен: я шлепал его спину и ягодицы, так, что скоро его кожа стала малиновая. Несколько раз он задел меня зубами, за что получал втрое сильнее; а так молодец, промычал что-то, но рот не закрыл. Кончил я довольно быстро, мне хотелось еще. Я обошел его сзади и снова стал трахать его в попку. Он стонал и сильно сжимался, делая себе только больнее, когда я усилил темп - он уже закричал. Мне он нравился. С ним было приятно заниматься сексом, его крики были полны чувств и не резали уши. Я, не закончив, потащил его к креслу, сев в него, я заставил сесть Сору на него.
— А теперь сам шевели бедрами. Давай, давай.
— Мне больно, я устал, а! – удар стеком заставил его замолчать и начать двигаться. Я его бил, почти не останавливаясь, даже себя пару раз задел, а он все неуклюже двигался; свободной рукой я его направлял. Потом, когда он уже более менее двигался, я убрал стек и двумя руками показывал ему, как нужно двигаться. Вверх – вниз, насаживал я его глубже, а то и полностью заставлял садиться.
— Учись, у меня любимое: минет и когда ты сверху.
Да знаю, ленивый. Но сами подумайте, каждый день не по разу так себя напрягать. Кажется, всё склоняется к финалу. Я кончил, а у него было довольно занятное лицо, когда он наблюдал мой оргазм. Я сбросил его на пол. Мне было и дурно и хорошо одновременно, давно уже у меня секса не было. Сейчас я хотел только спать, а утром рисовать. Много рисовать.
Глава 12
Кроме боли я не помнил ничего. Боль, унижение, усталость. Я лежал на полу и плакал, а он курил у открытого окна. Я чувствовал холод, но тело мое горело. Воск все еще остался на мне, он был уже застывший, и я соскребал его с себя. Спина и задница были красными, а он был такой красивый, когда кончил. Мне все хочется думать, что он хороший человек - но это все не правда.
Он подошел ко мне и привязал цепь к ножке кровати, так, что я далеко не мог отойти.
— Спать будешь на полу. То, что тебе холодно, меня не волнует.
Я слабо кивнул, он присел ко мне и мягко поцеловал меня в лоб: так меня только мама перед сном целовала. Я хотел улыбнуться, но вместо этого - слезы пошли градом. Он потрепал меня по голове и улыбнулся; как он красив и добр, когда улыбается. Его улыбка говорит: «со мной ничего не бойся, все будет хорошо» — я знал, что это ложь.
— Как вас зовут?
— Хозяин, — еще раз он улыбнулся; говорил очень нежно и ласково.
Так и хотелось прижаться к нему и продолжать плакать, но уже обнимая его. Я - не дурак, меня не проведешь, хозяин. Он снял джинсы и лег в постель, я пытался устроиться на полу, хорошо, что он окно закрыл.
— Почему Вам нравится чужая боль?
— Задаешь мне вопросы, прямо как психотерапевт. Просто я люблю абсолютную власть, я люблю, когда на меня смотрят и понимают, что вот - тот человек, который распоряжается моей судьбой, моими страхами и надеждами, моими болью и радостью. А еще - это очень возбуждает.
Я пытался понять его, но не получалось. Я думал о том, что будет дальше. Все только хуже. Я видел разные игрушки, которыми он собирается воспользоваться. Интересно, я когда-нибудь научусь получать удовольствие? Но пока я знал точно, что мне тут не место. Я хотел просто встать и уйти, уйти как можно дальше.
Глава 13
Оказывается, Сора говорит во сне. Он молил кого-то перестать что-то делать. Было уже утро. Вставать не охота, но и лежать, тратя время, смысла нет. Я наклонился к голому Соре, лежавшему на ковре: у него был нездоровый румянец и он весь горел. Жаль, он заболел. Я отвязал его, снял цепь с ошейника и понес его на руках в другую комнату. Я положил его на диван малого зала: второй гостиной. Он проснулся, глаза болезненно светились. Нужно его одеть. Я порылся в вещах и принес ему мою старую футболку и джинсы его размера, оставшиеся еще от других мальчиков.
— Надевай.
Он не мог пошевелиться и, как мне кажется, даже не воспринимал мои слова. Я сам его одел. Он не должен болеть - больные рабы мне не нужны. Я принес жаропонижающие таблетки и градусник. Таблетки я заставил его проглотить только со второго раза, закрыв ему нос. Он у меня еще поплатится за то, что я тут за ним хожу. Градусник показывает тридцать восемь с половиной. Очень плохо.
— Хозяин, простите меня, — он в бреду, нормальный Сора еще не признал меня хозяином, чтобы вот так извиняться, — простите…
— Ничего. Я тебя еще накажу.
Я бы и сейчас его побил бы, но больные боли не помнят, да и температура может повыситься. Пока я жду эффекта от жаропонижающих, я начинаю рисовать в большом блокноте. Я рисую карандашом лежащего Сору. Я уже придумал ему наказание. Прошел час, а температура только повысилась. Даю ему еще таблеток, спустя еще час нервного ожидания оказывается, что это не помогает. Выхода нет. Придется прибегать к чужой помощи. Я униженно (он точно за это заплатит) набираю номер телефона.
— Можешь прямо сейчас приехать и захвати жаропонижающие из больницы.
— Тебе плохо, Рийо?
— Можно и так сказать.
— Но голос у тебя здоровый, кто у тебя там?
— Не важно! Просто помоги. Немедленно! Температура за тридцать девять пошла и растет.
— Я уже еду, аники.
Проходит еще час, перед тем, как раздается спасительный дверной звонок.
— Я же говорил побыстрее, черепаха.
Он проходит в дом и идет за мной. Когда он увидел Сору, он на меня грозно посмотрел.
— Ты же говорил, что завязал с этим? Рийо, ты же обещал! Я не поверю, что этот ребенок с ошейником тут по собственной воле.
— Делай свое дело.
Он еще раз смерил ему температуру и давление. Достал шприц и перевернул его на живот, приспуская штаны. И увидел следы этой ночи.