Они приехали в Сокольническое отделение. Привели Крюкова.
— Где ты взял эти книги? — Баварский легонько постучал пальцами по обложке.
— Купил.
— У метро «Сокольники»? — на лице Баварского промелькнула улыбка.
— Ага.
— Около правого выхода?
— Точно.
— У незнакомого молодого человека, — теперь Баварский, не таясь, улыбался.
— Ну да.
— Его кличка Пижон?
— Нет, Кисель.
— Где он живет?
— Кто?
— Кисель.
— Я никакого Киселя не знаю.
— Не крути, Крюков. Включить магнитофон?
— Не надо. Книги я по дешевке купил у Киселя в парке «Сокольники». Но, где он живет, убейте меня, не знаю.
— Его фамилия?
Крюков пожал плечами. «Скрывает, — подумал Баварский, — или в самом деле не осведомлен? Это тоже не исключено».
— Что ты еще покупал у Киселя?
— Ни-че-го!
Крюкова вновь водворили в камеру предварительного заключения. На стол перед Баварским и Потехиным лег листок с краткими биографическими данными человека по кличке Кисель, подготовленными работником 24-го отделения милиции Самохиным:
«Киселев Николай Николаевич, 1924 года рождения, уроженец Кировской области. Образование 8 классов, холостой. Работает слесарем-трубоукладчиком в городе Анжеро-Судженске…
Судим за кражи. 21 октября 1970 года освобожден условно-досрочно из мест лишения свободы и направлен на стройки народного хозяйства».
— Так-так, — Баварский побарабанил пальцами по столу. — Если верить Крюкову, не исключено, что этот самый Кисель приехал в Москву.
— Нам пока не удалось установить место его жительства в Москве, — сказал Самохин. — Установим — задержим.
— Кисель — единственная связь Крюкова? — Потехин вопросительно смотрел на Самохина.
— Есть еще Коган, который встречается с Татьяной. По-моему, это интересная личность.
— Чем же?
— Живет неподалеку от сокольнической церкви Воскресения. В 1968 году был осужден на три года за хулиганство, теперь вернулся. Пока нигде не работает.
Киселев, Коган… Знакомы они между собой или же не имеют никакого представления друг о друге? У каждого человека обычно столь обширный круг различных знакомых, что одним ничего не известно о существовании других. Если же они встречаются, тогда… Что, собственно, тогда? Коган прежде привлекался к уголовной ответственности лишь за хулиганство.
Совещание по делу «церковников» в УВД области проходило в кабинете начальника управления уголовного розыска полковника милиции В. И. Новикова. В нем кроме Баварского и Потехина принимал участие начальник следственного управления полковник милиции А. Е. Булгаков.
О ходе расследования по делу, о первых предложениях и выводах докладывал Потехин. Новиков и Булгаков задавали уточняющие вопросы, высказывали свои предложения, разговор шел вполголоса, атмосфера была спокойно-деловой.
— Как долго вы намерены проверять Киселева и Когана? — Новиков вопросительно смотрел на следователя и на инспектора уголовного розыска.
— Время и за и против нас. Положение осложнено тем, что Коган не был судим за кражи, — пояснял Потехин. — Естественно, у нас возникли сомнения, и мы приняли решение установить связи Когана и Киселева, а уже после этого делать окончательные выводы.
— Сомнения в наших делах скорее приводят к положительным результатам, чем самоуверенность, — заметил Булгаков и спросил: — Свидетели установлены, опрошены? Как с вещественными доказательствами? Потерпевшие опознали свои вещи? Следоведческая экспертиза назначена?
В течение примерно часа продолжалось обсуждение дальнейших планов по изучению Когана, Киселева и выявлению тех, кто с ними связан.
— Из совета по делам религии, — сказал в заключение В. И. Новиков, — поступило письмо. Подготовьте на него ответ. Вы установили человека со шрамом на носу? — Новиков обратился к Баварскому.
— По нашим сведениям, он живет где-то в районе Рижского вокзала, но фамилия пока неизвестна.
— Какая вам нужна помощь?
— Думаю, справимся сами.
— Да, вот еще что, — сказал Булгаков, — не спешите кого-либо задерживать. Никаких «на всякий случай». Мы должны быть абсолютно уверены в каждом своем действии.
После совещания Баварский и Потехин ознакомились с письмом.
Из совета по делам религии писали:
«За последнее время в ряде районов Московской области участились кражи культовых предметов из действующих православных церквей путем взлома дверей, а чаще всего через оконные проемы.
В числе похищенных вещей значатся иконы небольшого размера, но старинного письма, представляющие историческую ценность, так называемые напрестольные кресты и другие предметы.
Сообщая о вышеизложенном, просим вас ускорить розыск похищенных культовых предметов…»
— Вот что, — предложил Потехин, — ответ я напишу сам, а ты отправляйся-ка в ресторан. Вроде ты говорил, Коган собирается праздновать день своего рождения. Кроме того, я проведу опознание похищенных вещей.
Баварский связался с московскими работниками уголовного розыска и условился с ними посетить ресторан.
Примерно за час до назначенного времени Баварский и работник местного отделения милиции пришли в сверкающий огнями ресторан гостиницы «Ленинградская». Им с трудом удалось отыскать свободный столик на двоих.
Пока они дожидались официанта, в дверях ресторана появилась оживленная компания молодых людей, среди которых Баварский узнал Когана и Киселева. Темноволосая девушка лет девятнадцати держала Когана под руку.
— Эти, — тихо произнес Баварский.
Компания взяла стремительный старт. Рюмки и бокалы то и дело наполнялись коньяком и шампанским, звучали приличествующие моменту тосты.
Разговор за их столом сначала был общим и шумным, но чем больше они пили, тем явственнее слышались жаргонные словечки, а сама компания на глазах распадалась на группы. Баварский подумал, что этих людей, очевидно, объединяет только застолица. Хотя праздновался день рождения Когана, каждый стремился чокнуться с высоким, стройным, белокурым парнем элегантной наружности. Парень держался независимо и посматривал на всех с легким превосходством. Говорил он мало. Все захмелели, а он оставался трезв.
Сам Коган как будто заискивал перед белокурым парнем. Что общего между этим молодым интеллигентным человеком, вероятно не лишенным ума, и теми, кто был с ним за одним столом? Может, ровным счетом ничего?
— Пойдем, Хлыст, потанцуем, — предложил Коган белокурому.
— Ты слышал? — спросил Баварского его спутник. — Что это — сокращенная фамилия или кличка?
— Поживем — увидим, — обронил Баварский свою обычную фразу.
К полуночи компания покинула ресторан. Баварский и его спутник двинулись следом.
Гардеробщик суетился около молодых людей.
— Дамы одеваются в первую очередь, — сказал Хлыст. Уходя, он щедро расплатился с гардеробщиком, небрежно кинув на стойку три рубля.
— Прошу, — гардеробщик держал пальто Баварского.
— Благодарю, я сам, — скромно улыбнулся Баварский, — мы в Москве проездом. — И выразительно потер пальцами, давая понять, что лишних денег нет. — В другой раз, отец. На обратном пути расплатимся не хуже этих, — он кивнул вслед уходящей компании.
— Валера — человек, — одобрительно произнес гардеробщик, — никогда не скупится.
На следующий день Потехин и Баварский обменивались добытой информацией.
— Ну как? — спросил следователь.
— Мне кажется, за вчерашний вечер я получил больше, чем за прошедшие два месяца.
— А именно?
— Есть новая колоритная фигура — Валерий Хлыст.
— Хлыст… Фамилия или кличка?
— Это мы выясним… Внешне интеллигент. Почему-то перед ним все заискивали. Мне единственно неясно, какая между ними связь: обычное знакомство или нечто большее… У тебя что?
— Я тут вызвал священников всех церквей, в которых совершены кражи, — Потехин протянул Баварскому протокол опознания, — церковные книги похищены в Гребневе.