— Лучше пересядьте. Я сам поведу машину, — сказал он. — Я немного устал после поездки в Манчестер, но этот «даймлер» — моя новейшая покупка, и я не хотел бы, чтобы его превратили в лепешку на пути к Холлу.
Фредерика услышала собственный заикающийся голос:
— Но я вполне могу…
— Подвиньтесь. — Голос мистера Лестроуда стал ледяным, а челюсти сжались, так что заиграли желваки. Он расплатился с Уилкинсом, и таксист, наконец, осмелился с сочувствием посмотреть на девушку. Она еще вчера показалась ему милой молодой женщиной, но сейчас он даже несколько смутился, услышав, что она считает себя способной возить самого мистера Хамфри Лестроуда. Знай он об этом вчера, он хотя бы ее предостерег.
— Благодарю, сэр!
Уилкинс вернулся в свою допотопную машину, а мистер Лестроуд подождал, пока она не скроется с глаз долой и он не сможет спокойно двинуться на своем «даймлере» в сторону Фартинг-Холла. Фредерика тихонько сидела рядом, кусая до крови губы и ломая голову, всегда ли он такой несносный и почему Люсиль не предупредила ее. Нет чтобы сказать: «Он ни за что в жизни не позволит вам водить…» — и она бы придумала, что делать. Она бы поняла, что сделала ошибку, и вернулась утренним поездом в Лондон — тогда бы не пришлось терпеть подобного унижения.
— Я поговорю с этим агентством, — бросил мистер Лестроуд, ведя машину. — Они должны были заранее предупредить, что посылают ко мне девчонку. В наши дни все стандарты, конечно, разлетаются в пух и прах, но я привык, чтобы за мои деньги мне делали дело профессионально. Пусть расплачиваются за свой ляпсус — этого требует обычный здравый смысл!
Фредерика все кусала губы.
— Но не можете же вы отвергать меня только потому, что я девушка.
— Я? Не могу? — Он с интересом взглянул на нее, будто она вдруг ему понравилась. — В таком случае вы не знаете меня, дорогая юная леди. Я могу отвергнуть что угодно, если считаю, что у меня есть на то достаточные основания… А девушка вашей комплекции за рулем такого автомобиля — это просто смешно! К тому же вы совсем ребенок. Управлять какой-нибудь малогабаритной машиной — это еще куда ни шло, но и в этом случае я не хотел бы быть вашим пассажиром.
— Я ехала вовсе не беззаботно, когда вы увидели меня.
— Ну, это как смотреть.
— Я просто вживалась в машину… ну понимаете, что это такое. Сегодня утром, когда я первый раз вывела «даймлер», мне показалось, что сцепление немного жестковато, и я съездила в местный гараж к механику…
— Ах, вот оно что! Вы ездили на нем утром! — Лицо мистера Лестроуда стало черно как туча. — Пока я, ничего не подозревая, вкушал завтрак в поезде из Лондона, вы подвергали опасности мое последнее приобретение!
— Ну, не так уж рано это было, — призналась Фредерика — и тут же сама удивилась, как это она позволила себе сморозить подобную чушь, которая поведет лишь к дальнейшим расспросам.
— Ах, да вы были еще в кроватке, так ведь? Вы не из ранних пташек? Да будет вам известно, что, коль скоро я нанимаю работника, будь то мужчина или женщина, я ожидаю, что они будут честно трудиться за те деньги, что я им плачу! Ни при каких обстоятельствах я не позволю вести себя расхлябанно, так что можете считать, что вам повезло, что я не внесу вас в свою платежную ведомость.
— Наверно, так и есть, — кивнула Фредерика с покорностью, объясняемой полной подавленностью.
Машина в руках мистера Лестроуда вела себя прекрасно; он так хорошо вел ее, что мог позволить себе бросить время от времени взгляд на девушку — на этот раз несколько задумчивый.
— Кстати, как вас зовут? — вдруг спросил он.
— Фредерика Уэллс.
— А сколько вам лет? Девятнадцать?
— В следующий день рождения исполнится двадцать три.
— Знатный возраст, — заметил он. — Но не настолько, чтобы доверять вам что-либо связанное со мной. — Они повернули к воротам в Фартинг-Холл. — В любом случае, если я нанимаю вас, я не могу звать вас Уэллс… а Фредерика — невозможное имя. Пусть будет просто Фред.
— Моя сестра зовет меня Фредди, — призналась она с тем же самоотреченным и кротким видом.
— Так у вас и сестра есть! Как ее зовут?
— Розалин.
— Бог ты мой! — воскликнул он. — А еще сестры есть?
— Нет. Нас всего трое — мама, сестра и я.
— Так это мама наделила своих дочурок такими именами?
— Думаю, да. Ее зовут Электра, и она любит, когда ее так называют.
Машина вильнула, а поскольку ехали они на приличной скорости, Фредерика считала естественным проявить некоторую тревогу.
— Ах, простите, — извинился мистер Лестроуд довольно легкомысленно, — но я в жизни не встречал женщину, которой посчастливилось иметь столь невероятное имя Электра и при этом гордиться им.
Фредерику охватило искреннее негодование.
— Вы просто не видели мою маму, — холодно проговорила она.
— Что правда, то правда. Но я должен заметить, что едва ли это может случиться. Однако должен признаться, в вашей семье есть особая склонность к вычурным именам.
Машина остановилась у ступеней парадного входа, и он как бы между делом бросил ей через плечо:
— Мне очень жаль, что вы проделали такой путь впустую, мисс Уэллс. Разумеется, я покрою все ваши расходы. Прежде чем завтра утром вы уедете, я выдам вам зарплату за неделю и оплачу проезд до Лондона.
Уголок губ у Фредерики дрогнул.
— Следовательно, вы решительно не хотите брать меня на работу, хотя даже не спросили меня о моем послужном списке, опыте работы и всем, что полагается? Вам предпочтительнее считать, что агентство, которое прислало меня сюда, проявило некомпетентность?
— Так оно и есть.
— И нет ни малейшей надежды на то, что вы проверите мои умения?
— Боюсь, что нет. Став невольным свидетелем, как вы ведете машину, я благодарю свою счастливую звезду, что поезд из Лондона выехал в нужный час.
Фредерика неуклюже вылезла из машины. В жизни она не чувствовала такого смущения и унижения — и одновременно возмущения.
— Что ж, хорошо, мистер Лестроуд.
— Вы, конечно, останетесь здесь до утра, — вполне добродушно произнес он, обозревая сверкающие приборы на доске перед собой с удовольствием и гордостью. Он даже погладил рулевое колесо, словно оно само по себе доставляло ему радость.
— Надеюсь, Люсиль покормит вас обедом, а утром вы сами приготовите себе завтрак — не люблю, когда мой обслуживающий персонал перетруждается. — Он бросил на нее быстрый взгляд. — Утром вы найдете адресованный вам конверт на столике в холле. Прощайте, мисс Фредерика Уэллс!
Глава 3
Фредерика плохо спала эту ночь в комнате, которая принадлежала ей так недолго. Где-то из ближней рощи слышалось уханье совы, луна заливала своим серебристым светом постель, тревожа и без того измотанную девушку. Ей надо было превозмочь себя, встать, закрыть шторы и попробовать уснуть. Но стоило ей подняться и увидеть в окно мглистые лужайки и заросшие межи, заполненные лунным сиянием сады и цветники Фартинг-Холла, стоило ей вдохнуть пряный аромат розовых шпалер и услышать мелодичный перезвон башенных часов, как к горлу подступил комок, и она с особой остротой почувствовала разочарование от того, что придется все это оставить навсегда и возвращаться в Лондон.
А она так сошлась с Люсиль, и даже садовник обращался к ней с дружелюбными словами. Люсиль предлагала перетащить недостающую мебель из других комнат, чтобы сделать ее спальню еще уютнее, а потом съездить в ближайший городишко, чтобы купить ткань на новые занавески. Дом был столь прекрасен и должен был стать еще прекраснее, если бы удалось осуществить все задуманные переделки и, наконец, обставить его мебелью и расцветить интерьеры. Пока что он, правда, больше походил на огромный пустой амбар. Разумеется, это была жемчужина амбаров начала эпохи Тюдоров, на которую бы ни у кого не поднялась рука, настолько она красива, а возможности превратить ее в подлинное произведение искусства были безграничны. Только не суждено Фредерике увидеть результаты всех этих преображений, потому что владелец этих красот обошелся с ней как настоящий деспот, как если бы она была не просто глупенькой молодой особой, а какой-то ничтожной вещью, не стоящей даже мимолетного внимания. Она чувствовала себя по-настоящему униженной, словно он не просто отделался от нее двумя-тремя презрительными фразами, а причинил ей физическую боль. Ему его новая машина дороже ее чувств. А еще ведь предстояло встретиться с Электрой и Розалин и все им объяснять. Они настолько уверены, что эта работа останется за ней, что давно уже упаковали вещи в Ноттинг-Хилле и сидят на чемоданах в ожидании ее звонка. Она с ужасом подумала, что у них могло хватить ума отказаться от квартиры и остаться без крыши над головой. В таком случае ей придется по возвращении в Лондон носиться в поисках нового жилья, поскольку ни мать, ни сестра не способны палец о палец ударить, чтобы позаботиться о себе. Зато обе мастерицы по части фантазий и неразумных действий. Но главная беда, пожалуй, заключалась в том, что ни той ни другой даже в голову не приходило, что они делают что-то не так, а если и приходило, то было уже поздно.