Дарья Донцова
Улыбка 45-го калибра
Глава 1
Если день не заладился с самого утра, вечером непременно случится какая-нибудь пакость. Что касается меня – это стопроцентная закономерность. Но утро первого апреля для всех дураков не предвещало ничего плохого. Домашние веселились как могли. Услышав грохот, а потом лай всех наших пяти собак, я натянула халат и спустилась на первый этаж. Домработница Ирка огорченно сказала:
– Вот, тянула шланг и разбила вазу.
– Ну и фиг с ней, – ответила я, зевая, – она мне никогда не нравилась, а выбросить рука не поднималась. Но зачем тебе понадобился садовый шланг в доме?
– Так позвонили от охранников и сообщили, что нам отключают воду на неделю, – тяжело дыша, сказала Ирка, – я побежала в ванную на первом этаже, открутила краны и…
– Что?
– Ничего, ни капли, как в пустыне. Вот хотела из колонки во дворе воды набрать.
– Значит, звонили?
– Ага, мужчина.
– В доме воды нет?
– Нет. Сказали, во всем поселке семь дней воды не ждите.
– Ира, – строго сказала я, – раскинь мозгами. Во всем нашем поселке нет воды, а у нас в колонке, по-твоему, есть?
– Действительно, – призадумалась домработница, – странно.
– Ничего удивительного, – вздохнула я, – тебя Аркадий который год первого апреля именно так и разыгрывает. Идет в подвал, перекрывает вентиль, а потом сообщает по телефону, что все, больше ни капли целый месяц, и ты начинаешь таскать в дом воду ведрами. Ну вспомни, как он в прошлом году приказал тебе заполнить все емкости вплоть до чайных чашек!
Ира надулась.
– Ну уж и не такая дура, как вы меня представить хотите! Сразу поняла, что Аркадий Константинович шутит!
– Зачем тогда шланг потянула?
– А вдруг действительно отключат?
Сказав последнюю фразу, домработница повернулась ко мне спиной. Она явно собиралась идти за веником и совком, чтобы убрать осколки.
И тут я захохотала в голос: пониже спины у Ирки болталась прицепленная крючком к юбке рыбка, вырезанная из бумаги. Это чисто французский прикол. Русские люди первого апреля самозабвенно врут и обманывают друг друга, а граждане Первой республики цепляют всем подряд – знакомым и незнакомым – рыбок. Я встречала на улицах Парижа ничего не подозревающих людей, спины которых украшали стаи «лососей». Прохожие, встретив такого «рыбака» или «рыбачку», естественно, смеются. Для нас Париж – второй дом, вот мы и набрались чужих обычаев.
За завтраком подали оладьи. Аркадий, Ольга и Маня быстро расхватали дымящуюся гору и принялись с аппетитом поедать любимое блюдо. Я же никак не могла справиться с оладушкой, оказавшейся на моей тарелке. Нож не хотел ее резать, вилка не желала в нее втыкаться… Наплевав на приличное поведение, я ухватила жирный кругляшок пальцами и попыталась откусить. Не тут-то было. Повторив несколько раз бесплодные попытки, я уставилась на сына, дочь и невестку, которые, мигом слопав свои ароматные лепешки, собирались приступить к кофе.
– Странная какая, – пробормотала я, тыча ножом в оладушку.
– Вам ее ни за что не съесть, – хихикнула Ирка, подавая кофе.
– Почему?
– Так она резиновая, – сообщила домработница и откровенно захохотала.
Противные дети начали бурно радоваться. Я молчала. Ничего, ничего, сейчас кто-нибудь откроет сахарницу. И точно. Ничего не подозревающая Ольга, которую все дома зовут Зайкой, схватила керамический бочонок, сняла крышку и насыпала себе в кофе три ложечки песка. Вслед за ней и остальные потянулись за сахаром. Вмиг над их чашками появился белый дымок, и содержимое начало фонтаном взлетать вверх.
– Что это? – заорала Зайка.
Я хихикнула: продавцы в магазине «Смешные ужасы» не обманули. «Взрывающийся сахар» – весьма эффектная фенька.
Потом в столовую влетел как всегда опаздывающий на работу Дегтярев и плюхнулся на стул. Раздался характерный звук: «пу-ук».
– Что случилось? – подскочил полковник.
Маша с самым невинным видом заявила:
– Извини, дядя Саша, но мы слишком хорошо воспитаны, чтобы реагировать на то, что ты пукаешь за завтраком.
– Я? – побагровел Александр Михайлович.
– Но ведь не я же, – ответил Кеша.
Полковник разинул рот и не нашел достойного ответа. Мне стало жаль наивного толстяка:
– Встань.
Дегтярев покорно поднялся. Я откинула со стула накидку и потрясла перед ним резиновым мешочком.
– Сегодня первое апреля, и они подсунули тебе пукательную подушку.
Весело хохоча, домашние понеслись к выходу. Всех их ждал напряженный день: у Мани сегодня две контрольные, потом занятия в кружке при Ветеринарной академии, у Зайки выход в эфир на телевидении где-то около пяти. Моя невестка ведет спортивную программу. Аркадий направлялся в тюрьму. Не подумайте плохого: мой сын – адвокат и в следственном изоляторе встречается с клиентами.
– Дурацкая шутка, – буркнул полковник.
С недавнего времени Дегтярев живет в нашем доме в Ложкине. Нас связывают годы дружбы, и дети хотели, чтобы полковник переселился в Ложкино. Тот долгое время сопротивлялся изо всех сил, но в конце концов они его «сломали», и Александр Михайлович перебрался в коттедж. Он мой старый друг. Дегтярев был свидетелем моих четырех замужеств, и я никогда не рассматривала полковника как возможного сексуального партнера. Впрочем, он тоже не пытался ухаживать за мной.
– Нет, все-таки здорово, – сказала как-то раз Манюня, – что дядя Саша не захотел жениться на мусечке. Он бы давным-давно от нее сбежал, роняя тапки. А так живет с нами под одной крышей.
– Какой кретин придумал эти подушки? – негодовал Дегтярев, наваливая себе на тарелку оладьи.
Я изловчилась, сунула ему в чай пластмассовую муху и предложила:
– А ты отомсти.
– Как?
– Кто из нас в милиции работает? Придумай.
– Верно, – обрадовался полковник, – сейчас Аркадию мало не покажется!
Он схватил телефон и закричал:
– Алло! Симбирцева позовите. Слышь, Коля, это я, Дегтярев. Сообщи там на посты, пусть тормознут джип «Шевроле» номер М 377 ОМ. За рулем Воронцов Аркадий Константинович. Нет, ничего не сделал, он адвокат, просто мне нужно, чтобы он от Кольцевой дороги до СИЗО № 3 пару часов ехал. Останавливайте, проверяйте документы, багажник, извиняйтесь и отпускайте. Только отдай приказ всем! Ну спасибо.
Положив трубку, полковник торжествующе сказал:
– Вот, будет знать, как меня прилюдно позорить!
Я была в курсе, что подушечку под полковника положила Маруська, но выдавать дочь не стала, а просто поднялась к себе и позвонила сыну на мобильный.
– Кешка, оставь джип где-нибудь на стоянке и пользуйся сегодня леваками.
– Это еще почему? – возмутился парень.
– Поверь, что так будет лучше.
– Знаешь, мать, – донеслось из трубки, – ты фиговая выдумщица, даже разыграть не можешь как следует.
Я швырнула трубку на кровать. Ладно, посмотрим, как ему понравится объясняться сегодня весь день с дорожно-патрульной службой. Мое дело предупредить, а его – не прислушаться к моему совету.
День потек своим чередом. Я мирно читала детектив, когда раздался звонок.
– Дашка, ты? – нервно прокричал Жора Колесов.
– Привет, слушаю.
– Чего делаешь вечером?
– Смотря в каком часу…
– В семь.
– Наверное, буду глядеть «Новости» по НТВ, а что?
– Дашка, – заныл Жора, – будь другом, выручи!
– Опять машину разбил? – спросила я.
Жору Колесова я знаю лет десять. Его первая жена Катюшка была моей хорошей подругой. Катька прожила с Жоркой лет шесть, потом развелась и уехала в Израиль, а ее бывший муж остался в России и числился у нас в друзьях. Колесов, расставшись с Катей, женился еще не раз. Вторую его супругу, Аню, я тоже знала, а вот с остальными не успела познакомиться, уж больно часто он их менял. Жора занимается бизнесом, торгует компьютерами и довольно хорошо зарабатывает, но вечно сидит без денег. Во-первых, он жуткий бабник старой закваски. Даже случайным любовницам делает дорогие подарки, а во-вторых, гоняет на автомобиле как угорелый и вечно попадает в аварии. Как всех дураков, господь его бережет: Колесов еще ни разу не побывал в больнице, но тачки он сдает в металлолом – они после аварий восстановлению уже не подлежат.