Выпив ещё немного, я решил бросить живопись. К чёрту её! Пусть дальше обходится без меня! А я…я стану юристом или, к примеру, менеджером. Буду целыми днями перебирать документы или что-нибудь продавать. А что? По-крайней мере в этом случае у меня будут деньги. Будет возможность купить новые брюки и хорошую обувь. И что самое главное — никто не посмеет поливать меня грязью. Никто не станет кривляться глядя на мои картины. Напротив, теперь я сам смогу приходить на чужие выставки и на правах пассивного зрителя, не сотворившего ничего в жизни, зубоскалить, оценивая чужие творения.
После шестого стакана я поплёлся домой. Голова кружилась, ноги не слушались, в небе мерещилась вторая луна. Холодный мартовский ветер хлестал по лицу будто ладонями. На улице было темно. Должно быть, алкогольные посиделки продолжались куда дольше, нежели мне казалось. Наверное, была уже ночь.
Кое-как я добрался домой, умудрившись у самого подъезда наступить в глубокую лужу с плавающим на её поверхности снежным крошевом. Обувь промокла, но мне было на неё наплевать. Теперь я думал только о том, как войду в квартиру и завалюсь спать.
Когда я вошёл, то почувствовал запах табачного дыма. Я запер дверь, включил свет, и тут же чуть было не вскрикнул от ужаса — развалившись в моём кресле-качалке, сжимая в лапе курительную трубку, заложив ногу на ногу, сидел светло-коричневый кенгуру.
— Что за чёрт?!! — только и сказал я.
— Где? — спросил кенгуру и внимательно оглянулся.
Я промолчал.
— Надеюсь, вы не обо мне в таком тоне? — у кенгуру был довольно приятный тёплый голос. — Да вы не стойте, присаживайтесь.
Он закурил, и дым, вылетев из трубки, причудливо извиваясь, обвил его остренькую мордочку.
— Присаживайтесь, присаживайтесь, — повторил он, — вчера я побывал на вашей выставке и хочу выразить вам глубочайшие поздравления! Вы написали потрясающие картины!
Тут я почувствовал, что земля уходит из под ног, и потерял сознание.
Когда очнулся, кенгуру к моему ужасу, всё ещё был в квартире. Он стоял у кухонной плиты и жарил на сковородке яичницу.
— У каждой учёной воро-оны должно быть своё-о гнездо, — напевал он.
Должно быть, кенгуру услышал мои шаги и, обернувшись, сказал.
— Неправда ли у меня довольно-таки неплохой баритон?
— Правда, — сказал я, стараясь не упасть в обморок.
Кенгуру тем временем ловко подбросил деревянной лопаткой яичницу в воздух, она развернулась на триста шестьдесят градусов и снова приземлилась на сковородку.
— Предлагаю перейти на «ты».
Я молчал, пытаясь понять, почему после выпитого виски мне явились не черти, а кенгуру.
— С едой у тебя, конечно, туго. Кроме яиц ничего не нашёл. Ну, да ладно! Съедим что есть. Хотя, признаюсь по совести, избалованный успехом, я привык завтракать креветками и икрой.
— Разве кенгуру едят икру? — удивился я.
— А разве они разговаривают?
Его карие глаза источали удивительно-живой ум. Бесспорно, это были самые умные глаза, которые мне когда-либо доводилось видеть.
— Нет. Не разговаривают.
— Ну, значит, я необычный кенгуру. Тебе в какую тарелку накладывать? Я лично предпочитаю вон ту, синюю.
— Что вам от меня надо?
— Я хотел выразить восхищение твоими картинами.
Тут мне пришла страшная мысль, что кенгуру всего лишь плод моего воображения, галлюцинация, возникшая из-за нервного срыва.
— Ты нарисовал отличные картины, — сказал кенгуру, ставя на стол две тарелки и усаживаясь за одну из них.
— Чепуха. Их разгромили. Критика от них камня на камне не оставила.
— Мало ли! Критика всегда так поступает. Вспомни Сальвадора Дали. Разве о нём не говорили, что он представитель дегенеративного искусства? А Пикассо? Думаешь, ему не доставалось?
Кенгуру взял вилку и принялся есть яичницу.
— Всё это довольно мало меня утешает, — сказал я. — Денег почти нет. Картины никто не покупает. Признания никакого. Наверное, пора завязывать с живописью и заняться чем-нибудь более прибыльным и спокойным, выучиться, например, на менеджера или юриста.
Кенгуру от возмущения даже вилку на стол положил.
— Ты что такое говоришь?!! Ни в коем случае! Судя по твоим последним картинам, ты как раз приблизился к уровню настоящего мастерства. И теперь всё бросить и стать менеджером? Не позволю!