Она вспомнила Лаклейна в его другой форме и, что удивительно, в этот раз не содрогнулась. Разве теперь все не казалось относительным?
Внезапно в дверь постучали. Она знала, что Лаклейн последует за ней, но надеялась, он хотя бы задержится, чтобы объяснить все тем двоим. Но, по-видимому, ликан решил оставить их и пойти следом за ней.
Как бы там ни было…
- Уходи!
- Я знаю, ты хотела бы побыть одна, но…
- Уйди! Не хочу, чтобы ты видел меня такой…
В ту же секунду дверь с легкостью отворилась.
Эмма быстро закрыла глаза.
- Что я только что сказала?
- Желание побыть одной – это одно, Эмма, а скрывать от меня свое лицо – совсем другое.
Он развернул ее к себе.
То, что он понял ее намерение, только сильнее подавило Эмму. У ее теток глаза также становились такого цвета, но у них это выглядело таким естественным и всегда являлось признаком сильных эмоций.
- Открой глаза.
Когда она не послушалась, он сказал. – Я ведь не впервые вижу их такими.
Эти слова заставили Эмму широко распахнуть глаза.
- Что ты имеешь в виду? – по тому, как он на нее смотрел, она могла сказать, что они все еще были этого жутковатого цвета.
- Ты таращишься! А именного этого я и хотела избежать. Когда ты вообще мог видеть их такими?
- Они окрашиваются серебром каждый раз, когда ты из меня пьешь. И таращусь я сейчас потому, что если в твоих глазах появляется хотя бы отблеск этого цвета, я мгновенно завожусь.
- Не верю…
Он положил ее ладонь на свою эрекцию.
Эммалин в ту же секунду вспомнила ночь в отеле, и ее пальцы сжались вокруг его плоти, готовые доставить удовольствие… На нее нахлынули воспоминания – те самые, запутанные воспоминания, что принадлежали не ей. И она отдернула руку.
- Но ведь мои глаза странные, - продолжила настаивать она, все также не в силах взглянуть ему в лицо. - И я не могу контролировать их изменение.
- Я считаю, они прекрасны.
Да чтоб ему! Почему этому ликану нужно обязательно быть таким чертовски все принимающим?
- Тогда знай, что твое превращение не показалось мне таким же привлекательным.
- Я знаю. И смогу с этим жить, если ты сможешь.
- Супер. Похоже, ты не только преодолел свою неприязнь ко мне, но еще и принял тот факт, что я не принимаю тебя. Ты что, хочешь, чтоб я себя последней стервой чувствовала?
- Нет. Я просто хочу, чтобы ты знала – я сожалею обо всем, что случилось.
- Я тоже, - возможно, ей и пришлось подраться с той ликаншей, но это не означало, что ей это понравилось. Да и не могла она винить Кассандру за то, что та напала. Если бы Эмма увидела вампира, разгуливающего коридорами их поместья и восхищенно рассматривающего картины, она бы тоже на него напала. Но все это, тем не менее, никак не отрицало того факта, что Кассандра - сучка.
Эмма была потрясена случившимся. Наконец-то, она смогла применить все те навыки, что получила на тренировках, навязанных ее тетками. Все будто стало на свои места. И сейчас она чувствовала себя совершенно другой. Она на самом деле победила! Победила чертову Ликаншу!
И хотя сейчас Эмма ощущала себя Госпожой Надирательницей-задниц, она не забыла первую шокирующую мысль, возникшую в ее сознании, когда она неожиданно упала на каменный пол и обнаружила стоящую над ней ликаншу.
Она хотела Лаклейна!
И знала, что он всегда придет ей на помощь.
Лаклейн заправил локон ей за ухо.
– Ох, ты поранила ушко, – ликан наклонился и поцеловал ранку, заставив Эмму задрожать. – И губу, – он следом коснулся ее губ, а затем погладил щеку. Отчего-то сейчас она не испытывала прежнего чувства, что ему не следует к ней прикасаться. – Не прощу Касс за то, что она с тобой сделала.
– Вот и отлично, – ответила Эмма сердито.
– Там внизу ты была очень смелой, – его голос был полон восхищения, и Эмма должна была признать, Лаклейн, ведущий себя так, будто она только что не дала случиться Армагеддону, нравился ей даже больше, чем Лаклейн, целующий ее раны.
– Что тебя изменило? Моя кровь?
И снова добро пожаловать в реальность! Каков наглец!
– Не льсти себе! Просто я многое о себе поняла. Знаешь ли, пережив многочисленные нападения ликанов, – услышав это, Лаклейн вздрогнул, – солнечную ванну и едва ли не оказавшись препарированной вампиром, мне хочется спросить - и это всё? Нет, правда, это всё, чем жизнь может проверить меня на прочность? И если это – худшее, что может случиться, а я буду оправляться…