— Так-то лучше. Мне нравится, когда ты такой, вампир. Даже царю пристало научиться выказывать должное почтение богам.
«Ненавижу тебя. Что ты сделала, чтобы заслужить моё почтение?»
— Угодно ли тебе выслушать моё предложение? — спросил он смиренно вслух.
Богиня не отвечала, казалось, целую вечность.
— Что ты можешь мне предложить? — спросила она, наконец.
— Я поклянусь проиграть в этом состязании, если ты вернёшь Делайле её способность чувствовать. Кроме того, я приложу все усилия, чтобы выиграла она.
И вновь повисла звенящая пауза.
— Оригинально, — произнесла, наконец, Гестия, — но ты не можешь гарантировать мне, что обеспечишь ей победу. Дракон или нимф могут запросто испортить ваши планы. Более того, ты не можешь гарантировать, что она распорядится мудро своими вновь обретёнными чувствами и воспользуется ими во благо своей первоочередной цели. Гораздо с большей вероятностью амазонка может решить отдать победу тебе.
И это было очень верно подмечено. Зная, какой упрямой была Делайла, Лайел вполне мог допустить, что ей вздумается помогать ему.
— Я ей этого не позволю, — он придумает что-нибудь, как-нибудь выкрутится. — Клянусь честью.
— У тебя нет чести, вампир, — усмехнулась богиня, задумчиво склонив голову набок. — Тем не менее, твоё предложение меня заинтриговало. Что если я соглашусь вернуть её чувства только на одну ночь? У тебя будет целая ночь, чтобы убедить амазонку во всех преимуществах её победы, независимо от того, какой будет цена. И, хотя с рассветом она вновь лишится всех эмоций, ты сможешь заронить в её разум нужные мысли и стремления. Тогда она вновь сконцентрируется на своей задаче.
Гестия пришла в великолепное расположение духа и возбуждённо рассмеялась.
— Только есть одно условие, если я сделаю это для тебя, ты сохранишь в секрете от амазонки нашу сделку. Понял? Ты не расскажешь об этом ни одной живой душе.
— Я согласен. На все твои условия, — ответил вампир, подумав, что мгновенье, разделённое с Делайлой, стоит вечности без её любви. А тот факт, что Гестия не хотела, чтобы другим богам стало известно об их сговоре, был очень важен, и Лайел решил однажды попытаться обратить это против неё. — Ведь ей, как победительнице, по-прежнему будет причитаться награда. А я, если успешно справлюсь с пособничеством Делайле, могу рассчитывать на что-то взамен?
— Получив эту ночь с ней, ты и так будешь достаточно вознаграждён. Итак, мы договорились? Ты поможешь ей отгадать нашу загадку?
Лайел лихорадочно пытался понять, чего богиня не договаривала. Загадка? Что за загадка? Он старательно припоминал всё, что боги говорили до сих пор: «Там вы обнаружите то, что самых смелых из мужей способно обратить в бегство». Тогда он решил, что это какое-то чудовище. Но теперь… Если эти слова были загадкой, могло ли оказаться, что вовсе не чудовище ожидало их на вершине горы? Однако он отчётливо слышал рычание, не так ли?
— От моего убийства будет больше вреда, чем пользы, — продолжал гнуть своё Лайел, несмотря на замешательство, в которое повергли его слова, вырвавшиеся у Гестии. — Конечно же, ты…
— Хватит, — прервала богиня неожиданно раздражённо. — Отвечай. Сейчас же. Мы договорились?
Либо она поняла, что сболтнула лишнего, либо почувствовала его внутреннее смятение.
— Я согласен на всё, — ответил Лайел. — Верни Делайле чувства на одну ночь. Взамен я намеренно проиграю, но сделаю всё возможное, чтобы она победила любой ценой.
Он специально повторил всё вышесказанное, чтобы не осталось никаких оговорок по поводу того, на что именно он согласился.
— И я не скажу ни ей, ни кому бы то ни было ещё, ни слова о нашем уговоре, — добавил вампир.
Гестия снова возникла перед ним и преклонила колени так, чтобы оказаться лицом к лицу с мужчиной. Она склонилась ближе и запечатлела на его губах лёгкий поцелуй, от которого у Лайела по телу словно несколько раз прошлась молния. В этом не было ничего сексуального. Просто демонстрация власти над ним.
— Что ж, иди, — бросила она. — Твоя женщина снова чувствует.
И едва она обронила последнее слово, ночь разорвал пронзительный крик. Крик Делайлы.
В следующее мгновенье Лайел, напрочь позабыв о богине, был уже на ногах и мчался по направлению к Делайле, отчаянно желая быстрее добраться до места. Прорвавшись через последнюю завесу листвы, он увидел, как девушка рыдает, сжавшись в клубок.
— Я здесь, я здесь, — проговорил вампир, подлетая и подхватывая её на руки. Мужчина прижал её к груди так крепко, как только мог, чтобы не причинить боль.
Делайла не противилась. Наоборот, прильнула к нему, всхлипывая.
— О, боги. О, боги. Я чувствую… Столько всего… Так сильно… Я не могу этого вынести. Что со мной не так, Лайел?
— Ты получила назад то, что было отнято у тебя, дорогая, — ответил он, зная, что хоть и не нарушил этим договора, но был опасно близок к этому. — Утром… — продолжил, было, он, но запнулся, заметив, как начали тускнеть глаза амазонки, словно её чувства вновь пошли на убыль. Делайла перестала всхлипывать. Значит, Гестия наблюдала за ним, и таким образом тонко давала понять, что немедленно лишит Делайлу эмоций, если он проболтается. Лайел тут же решил держать рот на замке, и, словно в ответ на его мысли, глаза Делайлы просветлели, и девушка снова всхлипнула.
— Ш-ш. Ш-ш. Я рядом, — успокаивал Лайел, поглаживая её по спине. Кожа амазонки пылала. — Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю.
— Я… Я… Лайел, Нолу забрали, а я не стала сражаться за неё. Ты сказал мне, что любишь, а мне было всё равно. О, боги! Я должна была бороться за неё. Я должна была сказать, что тоже тебя люблю, что на всё пойду, лишь бы быть с тобой.
Услышав это искреннее заявление, сердце Лайела наполнилось радостью. Теперь он знал, что жил все эти мучительные двести лет только для того, чтобы дожить до этого дня. До этого самого момента. Он пережил это всё не для того, чтобы отомстить, не для того, чтобы стать достойным Сьюзан. Всё, что ему пришлось сделать и кем пришлось стать, было ради Делайлы. Все его страдания были платой за счастье обрести её.
— Сейчас мы ничего не можем сделать для твоей сестры. Но когда мы покинем остров, — сказал Лайел, проведя подушечками пальцев по её дрожащим губам — и не важно, что сказала богиня, он не позволит себя убить, — мы обязательно вызволим её.
— Но ты… ты…
— Я люблю тебя, воительница. Люблю. Мне очень жаль, что я так долго не мог этого понять. Мне так жаль, что я причинил тебя боль, сладкая моя. Так жаль.
Лайел склонился и припал к её губам, скользнул внутрь опьяняющего рта языком, и влюблённые потеряли голову в воспламеняющем кровь поцелуе.
— Но как же твоя жена? — оторвалась Делайла.
— Теперь ты моя пара. Но если тебе захочется что-то узнать о Сьюзан, я расскажу всё, что тебя интересует, — ответил он и глубоко вдохнул, потом медленно выдохнул. — Знаешь, когда-то боги высылали неугодных им людей в Атлантиду в надежде, что мы их истребим. Однако некоторые из них выжили. Сьюзан была потомком таких изгнанников. Её сородичам удавалось очень хорошо её скрывать, пока она была ребенком. Но вампиры чуют человеческую кровь, как никто другой. Она зовёт нас, её вкус, её сладость. Хотя ничто не может сравниться с твоей, — поспешил он заверить амазонку.
Делайла свернулась калачиком у него в объятьях и внимательно слушала.
— Я и мои люди почуяли её, — продолжил мужчина и с облегчением подумал, что разговоры о прошлом больше не приносят прежней мучительной боли, не бередят былых ран. — Я собирался держать её в цепях в своей комнате, чтобы пить из неё, когда пожелаю. Понимаешь, тогда были другие времена. Более жестокие. Однако со временем я полюбил её улыбку, привязался к её нежной натуре. Она… смягчила меня. Очень скоро она перестала осыпать меня проклятьями за то, что я держал её пленницей. И… в общем, всё само собой произошло. Мы провели два чудесных года вместе. Когда напали драконы, она вот-вот должна была родить ребенка. Они убили их обоих, Сьюзан и нашу не родившуюся дочь.
— Ты знал, что ребенок был девочкой?
Лайел кивнул.
— Мы собирались назвать ее Бьянка.