Части 292-й пехотной дивизии после взятия Акулово были остановлены в 6 км от Минской автострады. Впервые немецкие части (пехотный полк и 30 танков) так близко подошли к штабу ЗФ (до Перхушково оставалось чуть более 15 км), имея реальную возможность прорваться на Киевское шоссе (12,5 км). Что же остановило немцев, уже утративших соприкосновение с противником именно на Прожекторной горе, не дав им переночевать в тёплых избах Бурцево? А ночёвка на высоте 210,8 оказалась страшной. Вот свидетельство Пауля Карреля из книги "Восточный фронт":
"На другой стороне дороги находилось село Бурцево - Богом забытое местечко: тридцать крытых соломой и наполовину занесенных снегом избушек. Площадь, вокруг которой они располагались, и являлась задачей головной колонны 258-й пехотной дивизии. Ближе к вечеру 2 декабря 3-й батальон 478-го пехотного полка вошел в село.
Части 2-го батальона в течение нескольких часов отчаянно сдерживали упорные атаки противника. Двадцать пять или тридцать изб казались солдатам сказочным оазисом, неким миражом в пустыне. Поднимавшиеся к небу дымки говорили о том, что в домах тепло. А ни о чем так не мечтали солдаты, как о тепле. Предыдущую ночь они провели в старых бетонных дотах на учебном танковом полигоне к западу от села. Им не повезло, температура внезапно упала до 35 градусов.
Колхозники задействовали доты в качестве курятников. Кур там, однако, не было, зато остались блохи. Ночка выдалась адская. Чтобы спастись от блох, приходилось выходить наружу, где царствовал беспощадный государь-мороз. Прежде чем солдаты понимали, что происходит, пальцы их рук белели, пальцы ног деревенели в сапогах. Утром за медицинской помощью обратилось тридцать человек, некоторые из них страдали от серьезных обморожений. Нельзя было даже снять сапоги с больного, поскольку кожа оставалась на стельках и на материи, которой солдаты обматывали ноги. Отсутствовали медикаменты для оказания помощи обмороженным. Не было транспорта, чтобы доставить пострадавших в лазарет. Обмороженные оставались среди своих товарищей и мечтали о теплых избах Бурцева. То, что в те дни довелось вынести солдатам, дрожавшим от пробиравшего до костей холода возле пулеметов и противотанковых пушек, кажется невероятным. Они стонали и выли от холода. Они плакали от злости и беспомощности, от того, что находятся всего лишь на расстоянии полета камня от своей цели и не могут, не могут достигнуть ее."
Так с кем же воевал 2-й батальон 258 дивизии во второй половине дня 1 декабря 1941 года? Ни войск 33 армии, ни войск 5 армии перед немцами на полигоне уже не было. Пограничники капитана Джепчураева отошли к Алабинскому лагерю, оседлав дорогу на Голицыно.
В своем докладе Хрущеву от 19.05.56 о более близких к Москве деревнях Дедово и Красная Поляна Жуков отмечал: "... и в то время как мы с Н.А. Булганиным брали эти деревни, не имеющие никакого значения, противник прорвал фронт в другом месте - в районе Наро-Фоминска, ринулся к Москве, и только наличие резерва фронта в этом районе спасло положение".
Командующий фронтом генерал армии Жуков приехал в штаб фронта, чтобы на месте разобраться в обстановке. Судя по докладам командующего 5-й армией, связь с войсками была нарушена и обстановка, особенно на Можайском направлении, значительно обострилась.
Какие же резервы смог бросить Жуков 1 декабря к Прожекторной горе, что бы остановить 30 танков и усиленный 611-м зенитно-артиллерийским дивизионом 478 ПП?
Вот здесь и сходятся все необходимые составляющие применения резко нетрадиционной выброски крупного десантного подразделения без парашютов в глубокий снег. Нужно было быстро доставить и сосредоточить у Прожекторной горы до полка десантников, вооружённых только ручными противотанковыми средствами. Иначе штаб фронта был бы точно раздавлен, а 5 - я армия окружена. Понятно, что это вполне могло решить исход всей Московской битвы.
Жуков вышел из машины возле здания, в котором размещался штаб и увидел необычную картину. Два конвоира вели человека в лётном комбинезоне со связанными за спиной руками.
- Подойдите сюда, - велел командующий. - В чём дело?
- Товарищ генерал армии, - доложил сопровождавший конвой майор НКВД, - Это паникёр. Берия приказал немедленно расстрелять его без суда и следствия.
- И в чём же заключается его вина?
- Летал на разведку и теперь докладывает, что более полусотни немецких танков с пехотой идут по Можайскому шоссе к Москве. Они уже возле Кубинки.
- Это так? - спросил командующий, обращаясь к лётчику.
- Так точно, товарищ генерал армии. Я на бреющем пролетел. Кресты на танках видел. Танков более пятидесяти, а за ними грузовики с пехотой.
- Бред! - воскликнул майор.
Только недавно, в октябре, летчик Якушин летал на разведку и обна╛ружил ночью колонну противника со стороны Калу╛ги. Доложил руководству. Жуков прекрасно помнил, как в присутст╛вии Лаврентия Берии докладывал это Сталину. Берия отвечал, что, по его данным, нет перемещения не╛мецких войск. Второй раз послали того лет╛чика уже с ведомым, вновь обнаружили ту же сильную группу, движущуюся без прикрытия.
Вновь доклад Сталину в присутствии Берии. Бе╛рия снова говорит, что, по его данным, нет ничего похожего. Жуков настоял тогда на доразведке.
Якушин вылетел, и все подтвердилось. И Жуков вновь пошёл к Сталину. Это было очень вовремя. Успели выдвинуть под Малоярославец последние резервы и задержать врага.
Советских войск на этом пути не было. Лишь в Подольске имелось два военных училища: пехотное и артиллерийское.
Для того, чтобы дать им время занять оборону, был сброшен небольшой авиадесант под командованием капитана Старчака. Из 430 человек только 80 были опытными парашютистами, еще 200 - из фронтовых авиачастей и 150 - недавно прибывшее пополнение комсомольцев, только со стрелковым оружием, понятное дело без орудий, пулеметов и танков. Десантники заняли оборону на реке Угре, минировали и взрывали дорожное полотно и мосты на пути следования немцев, устраивая засады. Одна из групп совершила нападение на захваченный немцами аэродром, два самолета ТБ-3 сожгла, а третий подняли в воздух и увели в Москву. Совершил это десантник Петр Балашов, который ранее ни разу не управлял такими самолетами. Он благополучно приземлился на центральном аэродроме с пятого захода.
Но силы были не равны, к немцам пришло подкрепление. Уже через три дня из 430 человек в живых остались только 29, в том числе и Иван Старчак. Погибли почти все, но не дали фашистам прорваться к Москве, дали возможность Подольским курсантам подойти и занять оборону.
Памятуя те события Жуков сказал майору:
- Вот вы и проверите этот бред, а пилота расстрелять всегда успеем.
- Как проверю?
- Полетите с ним на спарке, - кивнул на лётчика командующий, - проверите информацию.
- Да я.., да у меня.., - сбивчиво залепетал майор. - У меня другое задание. Да он меня к немцам увезёт.
- Я прикажу вас расстрелять немедленно, - рявкнул командующий и, обращаясь к лётчику, приказал: - Немедленно вылетайте. Буду ждать вашего возвращения, - и, обращаясь к майору, прибавил: - Доложите о результате разведки лично мне.
А уже менее чем через час майор НКВД стоял навытяжку перед командующим.
- К Москве действительно идут танки. Почти шестьдесят. Много пехоты за ними. Мы прошли над ними дважды. Нас обстреливали. Перед вражескими танками наших войск нет.
Выслушав майора, командующий велел позвать лётчика и сказал ему:
- Спасибо, тебе, пилот, будешь награждён орденом Красного Знамени, - а потом, обращаясь к порученцу, прибавил: - Прикажите выдать ему водки, чтоб мог обмыть награду с боевыми товарищами. Ещё раз спасибо.
Генерал армии склонился над картой. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять: врагу на этом направлении противопоставить нечего.