Никанор сначала откуда-то узнал всё о его брате. Потом купил участок в вашей деревне, по соседству с дачей старшего брата деда Николая. Удачно всё сложилось. А как мы обосновались на новом месте. Никанор познакомился с Дмитрием Николаевичем, старшим братом нашего деда. Дмитрий Николаевич, хотя и старше был своего брата на пять лет, выглядел намного моложе его. Форму поддерживал. Всё на велосипеде катался.
– Палач - профессия не престижная, но есть преступники, например, растлители детей, которых стрелять на месте не жалко. Так что сын понял бы отца, я думаю. Что-то в такой шантаж мне не верится, – засомневалась я.
– Как бы там не было, но Никанор попал в точку. Дмитрий Николаевич больше смерти, огласки своей профессии боялся и ещё того, что сын его узнает, как он мать родную на старости лет без жилья оставил и что к её смерти причастен. Он бы не только дачу отдал. Так что сам он умер. Совесть его замучила. Да и года своё взяли. Он, как брата увидел, просить стал: дай, говорит, уйти на тот свет, в глазах сына и внуков не опозоренным. Мать, говорит, меня очень любила, а я с ней так обошёлся. Брата не знал. Проси, говорит, что хочешь. Вот и отписал на брата дом с участком. А потом дед Николай на этот дом быстро оформил на Влада дарственную. Так два участка и стало у Никанора. А дед Коля прижился у нас, помогать стал по хозяйству. Только сейчас что-то огрызается на Влада, ходит всё зло бормочет что-то себе под нос.
– А третий участок, что, тоже сосед сам отдал? Прямо благотворительный
фонд какой-то!
– Соловьёвский дом на участке, который рядом с усадьбой Дмитрия Николаевича был? Так этот Соловьёв вообще чудаком был. Как мы с ним познакомились, от нас не выходил. Считал себя провидцем, ясновидящим. Никанор для него таким авторитетом стал. Чудаковатый он был. Книжек разных начитался, передач насмотрелся. Влад очень жалел, что он умер. Соловьёв ему помогал в работе с людьми. Он столько знал о переселении душ, мог часами рассказывать всякую ерунду, и все ему верили. Мы в Москве салон открыли. Так люди к нам идут, идут. Вы не думайте, Соловьёв сам подарил дом. Узнал, что Николаевич дарственную сделал на Никанора, и тоже предложил свой вклад на исцеление человеческих душ. Со своими детьми он не общался, да и не нужен им был старик. Жена давно умерла.
– Понятно. Значит, души заблудшие исцеляете? Участки нахапали в Москве салон открыли. Как-то это всё ладно у вас выходит? Приехали из ростовской области и
сразу на тебе всё на тарелочке. И квартирка, наверное, есть в Москве? Что-то не сходится…
– Маргарита Сергеевна, так мы не сразу здесь обосновались. У нас по области несколько салонов было. Магия, приворот, всё такое. Потом кто-то из ростовских высокопоставленных клиентов или соучредителей, я точно не знаю, предложил Никанору, как он сказал, «вместе с ним на Москву идти». Вот и пошёл Никанор. Я дела закрывала по ростовской области, а когда управилась, к Никанору уже в квартиру приехала. Он мне её подарит. Я же в салоне работаю. Сюда редко приезжала. Потом меня Никанор в деревню привёз, баба Лиза что-то захандрила. А он хочет здесь свой Центр открыть. Поэтому и территория такая большая нужна. – Он обещал салон на меня оформить, – она заплакала.
– Ты подумала о цене? Салон в обмен за твою жизнь. А потом знаю таких людоедов. Сейчас! Оформит он! Такие до последнего будут мусолить, пока не состаришься или не надоешь. Потом за другую возьмётся, моложе дуру найдёт. Их сейчас, кукол силиконовых, только пальцем помани. Обещал он! С ним надо рвать раз и навсегда!
– Как рвать? – Маша полными слёз глазами посмотрела на меня.
– Как рвать? – обыкновенно. Так, чтобы ему потом не хотелось, кому то ещё судьбу ломать.
– А как?
– Его же методами. Компроматом!
– Ты так и дальше собираешься жить?
– А куда мне деваться? Бомжовать? От бабушкиного дома только прописка и осталась. Ни работы, ни образования, ни жилья.
– Знаешь, в одних и тех же, можно сказать, в одинаковых обстоятельствах люди ведут себя по-разному. Сдаётся мне, что судьба твоя схожа с Людмилиной. Что детство ваше закончилось с появлением этого упыря. Пока не могу утверждать этого. Но я выясню, раскопаю всю эту выгребную яму. Я не я буду. А тебе, милая, вот что скажу. Выхода у неё нет! – передразнила я Марию, – выход, милая моя, всегда есть, если человек его ищет. А ты повисла на обстоятельствах, как на качелях, и вот катаешься. Выхода у неё нет! Подожди, будешь ему ещё через несколько лет подгузники менять. Он тебе жизнь испортил, детей вот у тебя нет, а ты ему всю молодость подарила.