– Не собираешься, – согласилась Карина, – но войдешь обязательно. Ведь я тебя знаю. А мама с Машей в курсе вашей встречи с этим МАКСИКОМ.
Имя это удалось Карине произнести с особым сарказмом и презрением в голосе.
– Нет, ты что, – возразила Женя. – Я не хочу, чтобы Маша снова страдала. В конце концов, он ее первая любовь. Представь как она будет переживать.
– Отлично, Маша теперь не переживает, теперь переживаю я. За тебя, дурёха. Ты играешь с огнем. К тому же у него семья, ребенок.
– Да я же не собираюсь его из семьи уводить, – разозлилась Женя. – Просто посидим, поболтаем.
Она не стала говорить подруге, что Максим сам разыскал ее. И что ей это льстило, льстило, что ради неё ему пришлось побегать, чем он раньше не утруждал себя, когда они встречались, хотя их прошлые отношения называть «встречались» едва ли можно было.
– Ничего, больше, – закончила Женя, чувствуя, что голос ее дрогнул.
– Ничего больше, говоришь? – Карина задумалась. – Зря я тебя отпустила одну, – наконец сказала она и так как деньги на счету Жени заканчивались, подруги попрощались.
Каждый вечер с заходом солнца, когда Маша укладывала Леську спасть, сестры выбирали какой-нибудь ресторанчик на побережье, заказывали пива, и болтали о прошлом, о планах на будущее, о настоящих проблемах и о многом-многом-многом. В конце концов, у двух сестер, давно не видевшихся, всегда найдется тема для разговора.
В этот вечер Женя изъявила желание побыть одна и, оставив недоуменными маму и сестру, направилась в сторону пляжа, якобы прогуляться и побыть наедине с собой. Но когда времянка скрылась из виду, Женя свернула в одну из маленьких тихих улочек и оказалась перед небольшим уютным ресторанчиком, насколько это возможно для побережья с бурным советским прошлым. Макс ждал ее внутри.
– Прекрасно выглядишь, – сказал он, вставая из-за стола при ее появление и вручая букет роз.
– Спасибо, ты тоже, – ответила Женя, принимая подарок и внимательно рассматривая мужчину.
В этом был весь Макс, редкий мужчина решился бы надеть жарким южным летом брюки, туфли и рубашку с коротким рукавом. С возрастом он несильно изменился, разве, что называется, возмужал и стал еще привлекательней, но это уже было не обоняние наивного юнца, а годами выработанная обольстительность взрослого мужчины. Женя почувствовала неровную почву под ногами и приготовилась обороняться. Правда, в отличие от Саши, в случае с Максимом ей приходилось обороняться не от ненависти и презрения, от приятных воспоминаний, которые присутствие этого мужчины рядом, будили в ней.
4.3
– Итак, Леська тебе не дочь, – сказал Максим, после приветствий, взаимных комплиментов, в ожидании заказа.
– Да, но я не говорила, что она моя дочь, я сказала, что она моя, – улыбнулась Женя. – А как насчет твоего племянника?
– Ты о Гере? – ничуть не смутился Макс. – Так Герман и, правда, мой племянник, сын моей сестры. Просто вырос без отца, вот и считает меня фактически…
– Как складно врешь, – произнесла Женя, не сводя с Макса пытливого взора.
– У нас с женой несколько дней назад была годовщина, пять лет, потому и приехали на отдых, – признался Максим нехотя.
– Пять, – задумчиво произнесла Женя. – Но мальчику больше, чем пять лет…
– Так, а чья это девочка? – сменил тему Максим.
– Ма́шина, – ответила Женя, давая понять, что раскусила его тактику и нежелание говорить о сыне.
Ее ответ произвел на Макса сильное впечатление, даже гораздо более сильное, чем должен был.
– А сколько ей лет, – поперхнувшись, спросил он.
– Кому Маше или Леське, – улыбнулась Женя, но Максу было не до смеха, впившись в Женю настойчивым взором, он ждал ответа.
– Шесть, в начале сентября будет семь, – ответила она недоуменно.
– А отец?
– Дома. У Саши много работы, вот мы и поехали сугубо женским коллективом.
Заметно расслабившись, Макс откинулся на спинку стула и с шумом выдохнул.
– А сама-то ты как? Где сейчас? – спросил он.
– А ты что ничего не слышал обо мне? – удивилась Женя. – Я думала весь Париж в курсе, где я и чем я занимаюсь.
– Я из Парижа давно свалил, лет семь назад. Сама понимаешь ловить там нечего, в городе больше возможностей.
– У-у-у, – протянула Женя. Прикидывая в голове варианты, когда же именно он уехал, слишком размытым был ответ. Выходило что практически сразу или спустя пару месяцев после ее отъезда. – А я сейчас в Москве.