– Женька, – воскликнула радостно Надежда Александровна отставляя тазик и бросаясь дочери на шею. Жене пришлось наклониться, так как ростом мама едва доставала ей до плеча. – А я слышала машина подъехала, думаю, ну точно ты, а Маша сказала, что ты бы позвонила.
Женя слушала такой знакомый, такой привычный мамин голос и казалось, не было этих восьми лет разлуки, словно она только что вышла из дома за хлебом и вернулась спустя пятнадцать минут. Она и не представляла, что за все эти годы так соскучится по маме.
– Мам, куда ты запропастилась? – воскликнула Маша, появляясь на пороге шикарного кирпичного дома. – Ой, Женька, – обрадовалась она и, мигом слетая со ступенек, бросилась сестре на шею. Повиснув точно так же, как и мама несколько секунду назад. Видимо, высоким ростом Женя пошла в отца, которого ни она, ни Маша никогда не видели.
– Ой, я тебя совсем испачкала, – виновато произнесла сестра, тщетно пытаясь отряхнуть муку с Жениного костюма.
– А, – махнула рукой Женя, – не обращай внимания, его все равно стирать пора, после Москвы южный климат – это просто ужас.
– И не говори, – ответила Маша, вытирая руки о передник. – Какая ты, однако, стала, – продолжила она с легкой ноткой зависти, голосом полным восторга, со всех сторон оглядывая старшую сестру. – Прямо московская фифочка.
– Да, брось ты, – махнула рукой Женя. – Просто в аэропорт поехала сразу после работы, и переодеваться не стала. А теперь понимаю, что большая часть моего гардероба просто не нужна.
– Ничего, – подбодрила Надежда Александровна. – Посмотришь что-нибудь в своей комнате. Ты совсем не изменилась, словно только вчера школу закончила.
За разговорами, объятиями и взаимными комплиментами они оказались в кухне нового дома. Где Маша до отвала накормила сестру, хотя Женя всячески и сопротивлялась, потом были чай с пирожками и долгими разговорами. Чуть позже Маша провела сестре экскурсию по новому дому, особым предметом ее гордости была, разумеется, огромная и многофункциональная кухня, и саду, где Женя восторгалась созданными сестрой искусственным прудиком, альпийской горкой и беседкой, которую со слов Маши, сделал ее муж собственными руками.
Жене выдели одну из спален в новом доме, хотя она с удовольствием устроилась бы и в своей прежней комнатенке, в которой они когда-то жили с Машей, сестра возразила:
– Жень, ну ты что? После московской роскоши жить в этой халупе.
– Ну, раньше же мы с тобой там как-то умещались, – удивилась Женя.
– Раньше было раньше, давай без этой скромности. Я специально эту комнату выделила для тебя. Не обижай меня, ладно?
И Женя не стала настаивать. В принципе ей было все равно, где провести пару ночей, а дольше она оставаться все равно не планировала.
После экскурсии и сытного обеда, Женю направили отдохнуть. На её предложение помочь в приготовлении праздничного ужина, мама и сестра ответили понимающими улыбками и аккуратно проводили в выделенную комнату. Женя и тут не стала возражать. Она действительно устала, готовить не любила, а отдохнуть перед приходом гостей было не такой уж плохой идеей.
И хотя Женю окружали незнакомые стены, она ощущала себя в полной безопасности, около семейного очага, перед которым отступают все проблемы. Сон ее был, правда, неглубоким. В коротких видениях она снова летела на самолете, ехала в такси, с кем-то спорила и злилась, а наяву она слышала с кухни тихие разговоры мамы и сестры, шум открываемых шкафчиков и доставаемой оттуда посуды. Через какое-то время к голосам родных прибавился еще один, смутно знакомый Жене, хотя она не была уверена в этом и в том, что следующий диалог ей не приснился.
– Нет, она спит, – говорила Маша в ответ на чью-то реплику.
– Ну еще бы, притомилась небось в дороге, – зазвучал уже более отчетливо мужской голос.
«Наверное, это Саша, – предположила Женя. – Машин муж».
– А ты как думал. Сначала перелет, потом поездка на машине в нашей жаре. Женьку ведь часто укачивает в транспорте. Вообще не понимаю, как ей в самолете не стало плохо. Иди лучше душ прими. Я тебе рубашку свежую на кровать положила.
Сладко потянувшись, Женя открыла глаза и села. Она не чувствовала себя бодрой и отдохнувшей, но понимала, что если продолжит спать дальше, то будет чувствовать себя еще хуже. Подойдя к зеркалу, Женя собрала растрепавшиеся во сне волосы в пучок и закрепила их заколкой, подправила слегка потекший макияж и, вывалив содержимое дорожной сумки на кровать несколько минут просидела в поисках подходящего наряда. Но все, что она в спешке побросала в сумку накануне отъезда, не годилось для стоящей на улице погоды, от которой Женя за столько лет успела отвыкнуть.