Ваня понимающе улыбнулся и, продолжая тянуть к ней руку, все же коснулся ее затылка а, приблизившись, сказал:
– Ну что ты Малышка, все же было так хорошо. Тебе было приятно, тебе нравилось. Я весь день только об этом и думал, ты же моя девочка.
Слащавость всей речи выводила Женю даже больше чем сорвавшаяся некоторое время назад грубость. И на этот раз, уже решительно увернувшись из его объятий, она сказала:
– На самом деле нет. Честно говоря, я думала что мужчина, получивший статус местного героя-любовника способен на нечто большее, чем слабые зажимания на заднем сидении автомобиля и разглагольствования о звездах. Пощупал грудь, обслюнявил шею, и думал всё, девочка потекла? Хотя чего еще ожидать от хуторского престарелого мальчика. Во истину говорят, у бабников ни ума, ни фантазии, потому и скачут по койкам, так как на второй раз с ними многие женщины просто не решились бы.
Ваня сверлил ее гневным взглядом, так что Женя готова была превратиться в горстку пепла, но привычная роль стервы, в которую она вошла, понимая, что обычным вежливым отказом от парня отделаться не удастся, давала ей силы. Взгляд его был настолько злым, что казалось еще мгновение, и он ее ударит.
– Ну ты и дрянь! – зло выплюнул Ваня. – Стерва московская, – добавил он уже разворачиваясь.
– Вообще-то я местная, – крикнула ему вслед Женя, и голос ее дрогнул, когда она увидела в дальнем углу двора Сашину машину.
11.5
Она так и замерла, вглядываясь в размытый силуэт водителя, он стоял как раз под уличным фонарем, свет которого отражался от лобового стекла. Действуя инстинктивно, Женя, было, направилась к нему, но сделав пару шагов, замерла. К чему теперь оправдания или объяснения? На это она и рассчитывала. Надеялась, что Саша, как и всегда на дежурстве, будет ее ждать у подъезда, увидит ее с другим, разозлится и бросит. Но в ту секунду Жене мучительно хотелось повернуть время вспять, чтобы Саша ничего не видел, чтобы не случилось ничего того, что было в машине и у подъезда.
Сашин чахлый жигуленок сорвался с места и свистом шин огласив округу, скрылся из виду. Где только взялись у памятника отечественного автопрома силы на такие трюки? В ушах Жени звенела тишина, некоторое время она тупо смотрела, как оседает облако дорожной пыли, что взметнул зять, и когда она уже собиралась уходить, снова услышала рев мотора.
Выбегая из машины и стремительно направляясь к ней, Саша замер в паре шагов. Что выражало его лицо, было сложно понять. Негодование, недоумение, отвращение, злость, боль, обиду? «Ударь меня, ударь!» – орала мысленно Женя. От него она стерпит все, она это заслужила. И Саша замахнулся, но как-то странно. Что он собирался сделать, действительно ударить или схватить ее, или просо махнул рукой, мол, «вот ты какая», только уронив руку, он круто развернулся и отправился к машине, брошенной на тротуаре, с распахнутой в спешке дверцей.
Женя спрятала лицо в ладонях, как же ей хотелось провалиться сквозь землю. Все вышло как она и рассчитывала, только вот в расчет ее не входили боль и стыд, что она испытывала в данную минуту.
Саша дошел до автомобиля, с громким лязганьем захлопнул дверцу и снова оказался перед Женей. Оторвав ее руки от лица, он уставился на нее своим жгучим тяжелым взглядом, словно, пытаясь выведать ответ на незаданный им же вопрос, прочитать его в ее глазах. Руки его, больно сжимали ее запястья, но этого было мало, Женя знала, что заслужила большего. Сквозь плотно сжатые зубы он невнятно выпалил:
– Почему? – потом тряхнув ее, как следует, он вторил, выражаясь уже более разборчиво. – Почему?!
Самое время было врубить московскую стерву, образ, который ее столько лет выручал в самых сложных жизненных ситуациях, выскакивая, как чертик из коробочки. Нужно было добивать, показать Саше себя «настоящую», чтобы не было никаких сомнений, но у Жени не было сил и она, часто хлопая ресницами, только смотрела на него не в силах оторваться.
Глаза его часто бегали, он боролся с какими-то мыслями, наконец, что-то победило в нем и он отпустил ее. Покачнувшись, Женя чуть было не упала, настолько резкими было это движение, но устояла, в местах хватки остались красные следы. Саша посмотрел сперва на ее руки, потом на нее и, схватив на этот раз за плечи, он силой впечатал ее в дверь подъезда, та жалостливо скрипнула и больше не открывалась, такой сильной была его хватка. Женя нервно сглотнула, прежде чем он завладел ее ртом.
После истории с Максом Женя и подумать не могла, что может быть что-то горше и больнее предательства любимого, до этой секунды, до этого яростного и болезненного поцелуя, грубых ласк, до унизительных прикосновений. Если до этого ею владели чувства вины и стыда за их тайный роман, но были радость и эйфория от их коротких встреч. Сейчас только раскаяния и боль мешались в ней.