Когда ты плачешь, как дитя,
Я обниму тебя за плечи.
Нет, слезы, страх не для тебя,
Отдай мне боль, и станет легче.
Я твое горе, как свое,
Захороню в токсичных складах,
В тех шрамах сердца, где гниет
И распадается отрава...
Ты счастье, молодость, любовь,
Я горе, старость и мученье,
И я война, и я же кровь,
И я твой друг, твое спасенье...
Я боль могу терпеть и смерть,
Ведь я солдат, солдат удачи,
Но не могу без слез смотреть,
Смотреть и видеть, что ты плачешь...
У Рон дрожал подбородок, так что изредка поклацывали зубы, похолодевшие руки нервно комкали край куртки, дыхание сбивалось, голос, так тот вообще не слушался... а в душе творился такой болезненный и мучительный хаос, что простому смертному не понять...
- Твоей рукой движет Бог, Рон... да что там, Он не смог бы так написать... - серьезно сказал Денис. Рон уже начала замечать, что по большей части то, что он говорил, не вязалось никак ни с его внешностью, ни с голосом, да вообще ни с чем. Так мог сказать ее дедушка (что он и делает в последнее время), но уж никак не этот непонятный вояка... - Тебе надо учиться... надо. Травы, звери, чудесные лекарства... ты, ты можешь все это вернуть! И такие, как ты, Рон...
- Денис, это же просто стих... Ив говорит, это полная чушь.
- Он не понимает. Или не хочет понимать... - Денис бросил свой серьезный тон и виновато улыбнулся. - У тебя есть еще стихи?
- Да... но потом, ладно? У меня до сих пор все поджилки трясутся. Я обычно никому стихи не рассказываю... Как, кстати, твоя рана поживает?
Рон присела рядом на корточки и осторожно размотала повязку. Кажется, Денис начинал понимать функцию "мелиссовой" мази... неизвестно насчет лечебности, может быть, она обезболивающая или еще какая, но бинт разматывался без проблем, а не отдирался с кровью.
- Ну ты даешь! - удивилась Рон, сняв последний виток бинта. - Вчера тут сплошные клочки были... а сегодня все уже почти срослось. Через пару дней, наверно, шрамом закроется.
- На мне все заживает, как на собаке, - похвастался Денис.
- Неудивительно... как в одной книжке говорилось, выживает сильнейший, - Рон вытащила из валявшегося посреди комнаты рюкзака коробку с красным крестиком на крышке. - Сколько тебе лет, Денис?
- Мне... много, - ответил он задумчиво.
- А конкретно?
- Очень, очень много... ай! Это месть?
- Нет, это спирт. Не боись, я просто мазь уберу по краям... и, кстати, чего это ты скрываешь свой возраст, а?
- Не надо пытать меня спиртом, я все скажу, - пошутил Денис. - Тебя так интересует, сколько лет Денису? Ладно, Денису сорок один, вроде бы.
- Воистину, выживают сильнейшие, - сказала Рон и прислушалась к звуку, доносившемуся с чердака. - Надо же, Ив куда-то загремел...
- А тебе сколько лет? - хитро спросил Денис. - Твоя очередь отвечать, Рон.
- Пятнадцать, - спокойно сказала она, виток за витком, точно спагетти наматывая на гнутую ложку мазь из банки. - С половиной.
- Выглядишь старше, - оценил Денис.
- Это по сравнению с кем? С Ивом что ли? - усмехнулась Рон. - Не поверишь, ему шестнадцать...
Рон осторожно положила на рану новую тряпочку с мазью и примотала ее бинтом.
- Рукой не махай зазря, - сказала она, бросив комок старых побуревших бинтов в огонь. - И... я придумала, что сделать с твоим синяком. У меня где-то была одна мазь...
- Рон! - донеслось с чердака.
- Иду! - крикнула Рон. - Денис, я скоро... да ты ее сам найдешь. Желтая такая банка.
Какая мазь! Только оставшись один, Денис вытащил из коробки давно запримеченный скальпель и, не долго думая, сунул его острием в спирт, уже примериваясь, где бы лучше вскрыть ненавистный синячище, который сидел на затылке, как камень под кожей.
А в мыслях кто-то забавлялся, прикидывая, что скальпель - не такое уж плохое оружие. Денис даже подержал этот медицинский ножик в руке, медленно поводил из стороны в сторону, зачем-то провел тупой стороной по коже... опомнился, поняв что ерундой занимается, и уверенно полоснул лезвием по затылку... больно! До слез больно...
Гремя по ступенькам, с чердака спустился Ив, вид у него был замерзший, сонный и голодный. Не глядя по сторонам, он направился прямиком к камину, сгреб по дороге валяющееся одеяло, накрылся. Потом долго грел над огнем руки, а когда малость отогрелся, снял промерзшие наверняка ботинки и насадил их на гнутую каминную решетку - сушиться... или тоже отогреваться. Ловко открыл ножом пару банок... ел гретые консервы и пил кипяток... в общем, наслаждался жизнью по полной программе, как только может солдат, полдня стоявший в мороз на посту... Денис невольно подумал о Рон, ведь теперь ей там же стоять... Ива это, похоже, особо не беспокоило... он тем временем натянул отогревшиеся ботинки и лениво спустился в погреб. Так же лениво погремел там пару минут и вернулся обратно, уже со старой, даже просто древней снайперкой и банкой, наполненной чем-то черно-бурым и жирным... нефть?.. или не нефть?