— Андрей, а почему ты дома? Который час? — мать поднимается, садится, прислоняясь к изголовью, прикрывает грудь одеялом, как будто я ее не видел — одна сиська ниже другой, и смотрит чуть в сторону острым соском. Уже почти год, как меня не трогает подобная картина, хотя, наверное, должна.
— Семь утра. Семь двадцать, — отвечаю я, кидая взгляд на экран телефона, — вот, принес тебе.
Протягиваю стакан воды из-под крана, зная, что у нее похмелье, все равно попросит принести попить. Она осушает мутноватую жидкость в два глотка и морщится, наверное, от головной боли.
Мать разглядывает меня, а я отворачиваюсь в сторону и чуть опускаю голову, стараясь прикрыть синяк волосами.
— Кто ж тебя так? Надеюсь, не…? — она замолкает на полуслове.
Отрицательно мотаю головой, понимая, что она имела в виду своего ухажера.
— У тебя волосы, как у твоего отца, темно-русые и жесткие, — почему-то говорит мать, а мне становится противно, и тошнота подкатывает к горлу.
— Пожалуйста, не пей больше, — говорю я с мольбой в голосе, а она тянет кривую улыбку.
Покидаю квартиру, вздыхая с облегчением, запах алкоголя и пота въелся в нос и до сих пор витает перед лицом, хотя свежий воздух понемногу растворяет его. Выхожу на улицу, и в глаза тут же ударяют солнечные лучи. Жмурюсь, в очередной раз ругая себя и весь мир за разбитые очки. Достаю из кармана старые очки в толстой оправе, которые перестал носить из-за ухудшения зрения. В них мир нечеткий, но я уже могу отличить дерево от прохожего.
В руках трепыхается пакет, в нем всего пара тетрадок и ручка. Если мои враги опять нападут, то не жалко им это добро отдать. А лучше засунуть его прямиком в их глотки. На середине пути замечаю осколки от очков и горько усмехаюсь, намеренно наступая на стекло. Пара школьников из началки пробегает мимо, размахивая рюкзаками и громко смеясь. Думаю о том, что их ждет в будущем, потому что я тоже несколько лет назад бегал также радостно и беззаботно, а буквально недавно хотел самоубиться.
Хлопок по спине возвращает меня в реальность, вздрагиваю, отчетливо представляя Виктора и Белого, готовая к новым побоям щека начинает ныть.
Оборачиваюсь и не сразу узнаю пухлого Санька с растянутыми в улыбке губами.
— Особо не спешишь, — комментирует он высоким голосом, как будто специально подстраивается под женский, но я знаю, что так он говорит всегда.
— Было бы куда спешить, — усмехаюсь я и поправляю сползающие к кончику носа очки.
— Мы с Машкой и Светкой хотим сегодня прогулять. Солнце какое, впервые за две недели вылезло, — щебечет Санек, а я не понимаю, к чему весь этот разговор.
Киваю и отворачиваюсь, собираясь идти дальше, но пухляш догоняет, равняется со мной и спрашивает:
— Пойдешь с нами?
Я резко торможу и замираю, как вкопанный. Снова сдвигаю очки и с недоверием оглядываю Санька, но, к удивлению, не замечаю признаков насмешки.
— С вами гулять? — спрашиваю я механическим голосом.
Тот несколько раз кивает, переминаясь с ноги на ногу. Соглашаюсь, хотя все еще ожидаю подвоха.
Школа остается позади, и я чувствую, как моё скованное страхом нутро понемногу расслабляется, и в душе зарождается предвкушение чего-то веселого. Санек не умолкает, рассказывает, что на площадке через несколько дворов нас ждут девчонки, потом показывает новый чехол для телефона, и у меня тоже появляется желание купить что-нибудь.
Что-то кроме еды.
Он пытается вытянуть из меня информацию о моих хобби и интересах, но я говорю размыто, не хочу делиться личным. Вспоминаю про блокнот и с нежностью думаю про его мягкую обложку.
Надеюсь, что она хорошо поспала, без сонных параличей и кошмаров.
Проходим по узкой тропинке между полуголых кустов и оказываемся в том самом дворе. Санек указывает на два силуэта, сидящие на лавочке, но в старых очках я не могу их разглядеть, пока мы не подходим поближе. Сначала я узнаю одноклассницу Машку — светло-русые кудри разлетаются на ветру и липнут к ее накрашенным розовым губам. Рядом сидит Светка. Она напоминает мне девчонку из семейки Адамс. У неё такие же волосы, только короткие, еле достают до плеч. К тому же, Светка постоянно подводит глаза и рисует стрелки. Наверное, это как раз и называется «смоки-айс», хотя, может и нет. Они лузгают семечки и кидают шкурки на песок, отчего кажется, что под ними ползает рой муравьев.
Санек говорит, что пригласил меня погулять, и я вижу удивление на их лицах, чувствую неловкость и смущение. Щеки горят, а та, что с синяком, еще и ноет.
— Тебя Белый побил? — спрашивает Светка и перекидывает ногу на ногу.