Помню ванильные времена, когда в «Литературке» (это газета такая) публиковались рядом точки зрения «западников» и «почвенников» на будущее страны, когда глава «Альфы» Михаил Фридман в прямом эфире на телевидении схлестнулся в споре с гендиректором газеты «Коммерсантъ» Андреем Васильевым в связи с некорректным освещением банковского кризиса. Даже Евгений Примаков был осенью 1999-го в прямом эфире на ОРТ после программы Доренко, где Примакова обвинили в организации покушения на президента Грузии Шеварднадзе, левых доходах и физической немощи.
Помню и начисто проигранные коммуникационные войны. Взять хотя бы пресс-конференцию ГКЧП в августе 1991 года. Вице-президент могущественной супердержавы СССР Геннадий Янаев с трясущимися руками красноречиво давал понять – мятежники не победят.
А когда начались боевые действия в Чеченской республике в конце 1994 года, федералы аккредитовали журналистов, но не пускали их на территорию воинских частей и запрещали общаться с командным составом. В результате в наших телепрограммах время, предоставляемое представителям чеченских сепаратистов, было несбалансированно. Чуть позже свою неуклюжесть российская власть оправдывала тем, что СМИ встали на сторону террористов. Как известно, журналисты – как крокодилы: их трудно любить, но нужно кормить.
Вспоминаю и коммуникационную войну осени 1993-го. За две недели до кровавых событий с эфира сняли выпуск влиятельного политического шоу, в котором участвовали глава администрации президента и председатель Конституционного суда. В такое сегодня трудно поверить, но миролюбивая тональность этой программы разрушала силовой сценарий, который писало окружение президента Ельцина. А отключение трансляции футбольного матча вечером 3 октября очевидно свидетельствовало, что исполнительная власть сознательно нагнетает ситуацию в стране.
Тем не менее в нашем обществе в 90-е медленно и тяжело формировалась культура диалога и публичного разрешения споров. Сегодня она умерла. Нет политических дебатов, нет избирательных кампаний, нет соревновательного правосудия, нет свободы слова в СМИ.
При этом российские власти очень зорко и пристально следят за общественным мнением. При малейших волнениях в социальных сетях мгновенно осуществляются вербальные интервенции, подконтрольные СМИ тщательно редактируют информационную повестку дня, смещая общественное недовольство в безопасную для администрации президента зону, то есть подальше от внутренней политики, от острых социальных проблем, шокирующих преступлений или экологических катастроф.
Нынешняя администрация обладает абсолютными коммуникативными ресурсами, но можно ли считать ее действия успешными, когда в глазах граждан по сути поддерживается образ враждебного людям и очень не гуманного государства, не желающего вести диалог с обществом? Какие общественные реформы можно проводить в России, если людям постоянно транслируется мысль о всесилии и безупречности верховной власти? Как можно развивать нашу страну в атмосфере страха и репрессивного правосудия?
Любопытно, что агрессивная риторика побеждает даже на уровне символов. Взгляните хотя бы на логотип празднования 75-летия победы в Великой Отечественной войне. В этом «плане Барбаросса» с воинственными стрелками – символами главных ударов – нет места голубю мира. Это настоящий триумф воли.
Но невозможно лишить людей свободы мысли и желания выражать свои интересы публично. И хотя граждане лишены всех ресурсов для этого, они быстро учатся правилам информационной войны.
Правила ведения войны блестяще изложены моими близкими коллегами в этой книге. И остается только саркастически заметить, что любые информационные войны заканчиваются информационным миром. Когда он наступит в России?
Спасибо Диме и Каролине, что так интересно исследовали весь информационный массив российских коммуникационных кризисов. Любопытно видеть время, которое уже утекло и вдруг возвращается. И жаль, что у таких талантливых людей есть время на книги. В России умирает конкуренция, рынок вымывает сильных.
Новейшая информационная история, изложенная в «10 заповедях коммуникационной войны», так захватила меня, что я не смог отказать себе в удовольствии высказаться по каждому из кейсов и сделать свой краткий анализ ситуации. Можете прочитать это сейчас, а можете – после того, как закончите читать книгу.