– Скажем так... Пока меня никто не ограничивал, я не терял времени даром. Искал, исследовал... Тем более Илва и Дин заняты совсем другими вещами...
– Претворяют идею Магнуса в жизнь?
– Пытаются, но после смерти Магнуса дневник пропал...
— Значит Дину вряд ли удастся воплотить задуманное...
– Я бы не был так уверен. Они практически ежедневно отправляют патруль сюда, на поиски. Ведь Эйрику Халле однажды повезло обнаружить тайник...
– Выходит, Магнус умер уже давно?
Меня настолько поразило само известие о его смерти, что я даже не спросила, когда это случилось.
– Через пару месяцев после твоего исчезновения.
– И Дин до сих пор не оправился?
– Дин жив-здоров, просто он изменился. Ты ведь сама сказала, что люди меняются под гнётом обстоятельств.
Дальше мы продолжаем свой путь молча, погрузившись каждый в свои мысли и лично мои – полны тьмы.
***
Небо подмигивает тысячами звёзд, а луна уже вылупилась и глазеет на нас жёлтым глазом, когда мы, наконец, выбираемся из тоннеля.
И снова я дышу так, будто в последний раз. Касаюсь пальцами сухой травы, что едва колышется от лёгкого дуновения ветерка. Свобода внутри тебя. Свобода – это когда ты принадлежишь сам себе. Так, кажется, было написано в книжке Крэма?
– А где Крошка?
Мы как раз минуем бузинную рощу, где обычно прятали под замком машину в неприметном гараже. С теплом вспоминаю старое ржавое корыто, не раз спасавшее нам жизнь.
– Я не смог её взять. Ключи теперь у Илвы. – Фолк поправляет рюкзак. – Так что придётся идти пешком.
Пешком.
Мне подходит.
Потому что впереди меня ждёт встреча с прошлым и получить отсрочку – это как отхватить неожиданный подарок.
На путь, на который на машине у нас уходило четыре часа, теперь мы тратим целых два дня, и то, только потому что идём не по дороге, а двигаемся напрямик к горам. А горы, как известно, пристанище тех, с кем лучше не встречаться.
– А разве здесь не опасно? Не нарвёмся на диких?
– Вот так обычно людей и превращают в монстров. Стоит пару раз показать на экране кровожадную картинку и – готово. Во-первых, они живут гораздо выше и с гор спускаются крайне редко. Во-вторых, что ты вообще знаешь о диких?
– Ну... Они живут в Диких землях и... пожалуй, это всё, что я знаю.
Вспоминаю всё, что крутили про диких по моновизору. Фотографии, на которых люди в лохмотьях, грязные, беззубые... Одним словом – дикари. Для города они – отставшие в развитии люди, не захотевшие жить в цивилизации. Вроде как и ничего такого, но у большинства горожан эти картинки вызывали стойкое отвращение. Конечно, хуже только кровожадные падальщики, но те пробуждали в первую очередь животный страх.
– Ну а я знаю больше. Людьми они не питаются. А уж свободы у них побольше, чем на острове.
– Откуда ты знаешь?
– Ты забыла, что когда-то я был одним из них?
– Нет, я помню, что ты из Диких земель, Дин рассказывал, что Магнус спас тебя и твою мать...
– Дин был ребёнком и мало что помнит. Мне было семь, но это была моя жизнь. И, когда у меня её отобрали, я был убит горем...
– Отобрали? Как это?..
– Магнус. Они тогда тоже слонялись по Диким землям, но гордо именовали себя свободными. Иногда он захаживал к нам в деревню. И ему приглянулась моя мать. Он сделал всё, чтобы очаровать её. А это он умел.
– И твоя мать купилась?
– Не просто купилась, – поправляет Фолк, – она влюбилась.
– И что же дальше?
– Мой отец...
– У тебя был отец?!
– А что тебя так удивляет?
И правда. Ведь логично, что вне города люди живут семьями. Но рассказывая историю Фолка, Дин, ни разу не упомянул о нём.
– Наверное то, что его не было на острове, а твоя мать была возлюбленной Магнуса?
– Мой отец не придумал ничего лучше, кроме как отпустить её. Он считал, что у человека должно быть право выбора. А моя мать… Она не была для Магнуса возлюбленной, она была подружкой, любовницей, вдохновительницей, да кем угодно, но только не возлюбленной. Он относился к любви по-философски и не обременял себя долгими узами. Его девицы это понимали. Но моя мать была из другого теста.