– Ты так говоришь, будто я живу в какой-то другой жизни.
– Жить можно по-разному. Одни жрут деликатесы, а другие давятся коркой хлеба.
– Да, но ты спрашиваешь, знаю ли я как принимать пищу. Только процесс один, и не важно, намазан ли кусок хлеба икрой.
– Тебе бы в Регентстве работать, в министерстве Просвещения… – ехидничаю я.
– Меня не возьмут. Я не люблю подчиняться.
– Это уж точно… – бормочу, глядя на горизонт.
Нам осталось идти всего ничего, и с каждым новом шагом я чувствую, как тяжелеют плечи, а сердце бьётся всё чаще – скоро выпрыгнет из груди. Всему виной предстоящая встреча с Дином и остальными.
Когда мы добираемся до двери, меня бьёт такая сильная дрожь, будто я сутки провела под дождём и теперь никак не могу согреться. Я нервничаю так сильно, что огрызаюсь на любое слово Фолка.
– Слушай... Я понимаю, как тебе сейчас сложно.
– Да что ты…
– Ёпта… Да ты вся трясёшься. Не волнуйся так. Не так уж важно, как тебя встретит твой Дин. На острове есть люди, которые будут очень рады твоему возвращению.
– Конечно… – пожимаю плечами, отчаянно пытаясь скрыть волнение. – Всё нормально.
– Вот и славно. И ещё кое-что. Прежде чем мы окажемся на острове, я хотел бы попросить тебя об одолжении.
– Каком?..
Фолк роется в своём рюкзаке и выуживает блокнот в кожаном переплёте с золотистым тиснением. Дневник Эйрика Халле.
– Вот, это тебе. Возьми...
– Откуда он у тебя?..
– Не важно. – глядя в сторону, вздыхает он. – Но я прошу не отдавать его Дину.
– Ты что же, украл его?..
– Позаимствовал... Чтобы хоть как-то застопорить их поиски.
– Но почему ты отдаешь его мне?..
– Хочу, чтобы ты прочла его. Может быть ты всё-таки изменишь свое мнение и попытаешься отговорить Дина от этой затеи...
Из-за этой самой книжицы моя жизнь пошла под откос, и я с трудом подавляю желание избавиться от неё, изорвав, выбросив, или, на худой конец, вернув Фолку.
– Ладно. – Беру в руки ненавистный блокнот и прячу во внутренний карман чужой куртки, к самому сердцу, которое и так неистово бьётся.
***
Фолк привычным движением стучит по двери. Тук. Тук-тук-тук. Тук. Почти сразу же слышится лязг засова. Меня охватывает чувство дежавю – вот сейчас дверь откроется, и я увижу веснушчатое личико Крэма. Но вместо маленького друга появляется... Тьер.
– Наконец-то! – он испуганно озирается вокруг. – Дин рвёт и мечет, тебя не было больше недели... Я уж думал, что произошло самое страшное...
– Все в порядке. – успокаивает его Фолк. – Ты же знаешь, Каре нужно было время, чтобы прийти в себя.
– Конечно-конечно! – поспешно соглашается Тьер и касается пальцами своего носа, привычно двигая его из стороны в сторону. – С возвращением! Я рад, что ты теперь свободна! – гнусавит он.
– Спасибо... – благодарю, облизывая пересохшие губы.
Тьер – лишь маленький фрагмент Либерти. Самые болезненные ждут меня впереди.
– Я провожу вас, а сам останусь дежурить, скоро меня должна сменить Сири. Входите же!
Спустившись, мы дожидаемся, пока Тьер закроет внешнюю дверь, и все втроём шагаем вперёд. Шаги звучат гулко, но зато наверняка заглушают удары моего сердца, которое вот-вот выскочит из груди. Стеклянные стены бывшего океанариума кажутся ещё более тёмными, чем я помню. А, может, за год слой ила стал действительно толще и теперь пропускает меньше солнечного света?
Добравшись до второй двери, Тьер выпускает нас наружу, а сам остаётся стеречь тоннель.
Вот и всё.
Я вернулась.
Горько-пряный аромат цветов, хвои и... минувших дней будоражит душу. Так пахнет Дом. С ноткой боли, но это ничего...
Воспоминания оживают раньше, чем мне бы хотелось.
Всё также сторожит живой коридор Кригер, привалившись к дереву: всё те же солнцезащитные очки и форма – совсем не изменился, будто только вчера я появилась на острове и пожимала его высохшую ладонь.
Память выкладывает картину осколками прошлого, словно мозаикой из Храма. Вот-вот из-за деревьев появится силуэт Магнуса, я даже как будто слышу шуршание его мантии. А здесь мы с Крэмом однажды вечером ловили сверчков. Так я и шагаю по страницам собственных воспоминаний, которые горчат, как то самое червивое яблоко...