Русскому, духу присуще стремление к целостности, к всеохватывающей и конкретной тотальности, к последней и высшей ценности и основе;
благодаря такому стремлению русское мышление и духовная жизнь религиозны не только по своей внутренней сути (ибо можно утверждать, что таковым является всякое творчество), но религиозность перетекает и проникает также во все внешние сферы духовной жизни. Русский дух, так сказать, насквозь религиозен. Он, собственно, не знает ценностей помимо религиозных, стремится только к святости, к религиозному преображению. В этом, возможно, наибольшее различие между западноевропейским и русским духом. Русскому духу чужды и неизвестны дифференцированность и обособленность отдельных сфер и ценностей западной жизни — и не по причине его примитивности (как это часто полагают образованные на западный манер русские), а именно из-за того, что это противоречит его внутренней сути. Все относительное, что бы оно собой ни представляло — будь то мораль, наука, искусство, право, национальности и т. д., как таковое, не является для русского никакой ценностью. Оно обретает свою ценность лишь благодаря отношению к абсолютному, лишь как выражение и форма проявления абсолютного, абсолютной истины и абсолютного спасения. В этом состоит принципиальный радикализм русского духа, искажением и деформацией которого являются политический радикализм или максимализм, обусловленные тем, что дух уже оторван от своих истинных, т. е. религиозных, корней. С другой стороны, известный русский нигилизм, который является не только отдельной, исторически обусловленной формой русского мировоззрения, но и составляет длительное болезненное состояние русской духовной жизни, не что иное, как оборотная сторона, негативный полюс этого духовного радикализма. Русский дух не знает середины: либо все, либо ничего — вот его девиз. Либо русский обладает истинным «страхом Божиим», истинной религиозностью, просветленностью — и тогда он временами открывает истины удивительной глубины, чистоты и святости; либо он чистый нигилист, ничего не ценит, не верит больше ни во что, считает, что все дозволено, и в этом случае часто готов к ужасающим злодеяниям и гнусностям...
68. Иван СОЛОНЕВИЧ
Нация — это не просто сумма индивидов, а некое индивидуальное и вместе с тем надындивидуальное целое, которое проходит в этом мире свою неповторимую жизнь. Если каждый отдельный человек действует как «pater familias», то даже и чисто арифметическая сумма этих отцов будет действовать на основании того же принципа. Каждый человек, и мужчина, и женщина, инстинкту продолжения рода отдает безмерно больше сил, чем удовлетворению своей собственной сегодняшней потребности. Это есть биологический инстинкт, осмысливающий нашу жизнь. Это есть наша биологическая связь с бесконечностью — в такой же степени, как религия является духовной связью с той же бесконечностью. Нация, сверхиндивидуальное целое, составлена из людей, которые родятся еще через тысячу лет, действует как тот же добрый отец семейства. Он копит для потомства, отказывая самому себе. С этой точки зрения территориальное расширение России не объясняется ни пресловутыми равнинными пространствами, ни иловайскими печенегами, ни необходимостью защиты своих рубежей путем наступления. Были, конечно, и равнины: из приднепровских равнин наши предки бежали в суздальские леса. Была, конечно, и защита границ: мы не могли ограничиться только защитой против казанских, нагайских и крымских татар. Но наш выход к Тихому океану никак не может быть объяснен ни равнинами, ни рубежами, ни защитой. Он даже не поддается объяснению той земельной теснотой, которой вызваны колонизационные процессы у народов Западной Европы. Процесс территориального расширения России может быть объяснен только биологически. Думаю, что это — единственный путь, на котором мы можем отыскать твердые и бесспорные точки опоры. Мы считаем, что основной опорной точкой всякого национального и государственного бытия является семья. Всякая семья вырастает не из религиозных, не из политических и вообще не из «сознательных» соображений. Юноша и девушка, воркующие при луне, никак не задаются вопросами вечности: вечность говорит их самыми глубинными инстинктами. Эти будущие родители никак не задаются вопросами повышения уровня рождаемости в стране или поставки для армии будущих солдат. Они просто влюблены. И если оба они морально и физически здоровы, то все остальное идет уже автоматически — и вечность, и рождаемость, и армия.