Маргрет Фрайер продолжала, спотыкаясь, брести вперед, затем забралась в какой-то автомобиль, но тут же ей приказали выходить, потому что машина тоже загорелась.
«Повсюду мертвецы, мертвецы и только мертвецы, — рассказывала она. — Некоторые совершенно черные, как уголь. Другие совсем целехонькие, лежащие, словно во сне. Женщины в фартуках, женщины с детьми, сидящие в трамваях, как будто они только что задремали. Много женщин, много юных девушек, много детей… солдаты, которых можно было распознать лишь по металлическим бляхам от ремней, и почти все были обнаженными. Некоторые сбились в группки, вцепились друг в друга, словно это могло помочь им выжить.
Из некоторых завалов торчат руки, ноги, размозженные черепа… Большинство тел выглядит, как будто их надули воздухом, с желтыми и коричневыми пятнами на коже. На некоторых еще тлела одежда… Мое лицо представляло собой сплошную массу волдырей, так же, как и руки. Глаза могли, смотреть лишь через узкую щелочку, поскольку веки вздулись от ожогов, все тело было изрыто маленькими черными ямочками…» — так описала события страшной ночи эта чудом выжившая женщина.
Натиск огня был настолько силен, что рушились даже каменные строения. Почти все дома лишились крыш и превратились в своего рода гигантские печи, изрыгавшие огромные огненные шары и едкий дым. Перегретый воздух распространялся на несколько километров ввысь и вширь над объятым адским пламенем городом. На высоте около 7 тыс. м небо представилось экипажам бомбардировщиков в виде огромной порозовевшей чаши, перевернутой под ними вверх дном, а их машины начало бросать из стороны в сторону поднимавшимися потоками раскаленного воздуха.
Тысячи людей были раздавлены обломками рухнувших зданий, задохнулись или сгорели заживо. Почти все дома были заполнены беженцами, и поэтому количество жертв росло с каждой минутой. К этому времени зарево пылающего города было видно на расстоянии в 75 км. Ветер дул с запада, и это заставляло оставшихся в живых устремляться в поисках спасения или на обширные заливные луга в пойме Эльбы, или на юго-восток, где находился Гроссер Гартен — место сбора беженцев, или на юг…
Утренний свет не мог пробиться сквозь толщу дымного покрова. А на рассвете с базы «Кинг Клиффе» в Норт Эмтоишире в воздух поднялась третья волна, состоявшая из 1300 американских бомбардировщиков и 900 истребителей типа «Мустанг» и «Тандерболт». Населению Дрездена в этот момент открылась картина страшных последствий невиданной дотоле катастрофы.
Анна-Мария Ваэманн, уцелевшая после бомбардировки больницы в Фридрихштадте, рассказывала следующее: «В то время, как мы с трудом преодолевали огромные завалы из рухнувших стен и крыш, вокруг нас продолжали падать обгоревшие остовы зданий. Чем ближе подходили мы к городскому центру, тем страшнее были разрушения. Местность походила более на ландшафт кратера, чем на город, а затем мы увидели первых мертвых. Обгорелые или обуглившиеся трупы, сжавшиеся до половины обычных размеров. О, Боже милостивый! На Фрайбургской площади мы заметили машину «скорой помощи», в которую санитары готовились погрузить носилки с пострадавшим, несколько человек сидело на земле. Но почему они не двигались? Подойдя поближе, нам все стало ясно. Все они, включая санитаров, были мертвы. Их легкие лопнули от ударной волны».
Ничто не могло возвестить о начале третьего, дневного налета. Все сирены воздушной тревоги были уничтожены бомбами или огнем. Но на этот раз зажигательных бомб не сбрасывали. Теперь главной целью было убить как можно больше тех, кто еще не погиб.
Следующий рейд — четвертый — произошел вечером, и под бомбежку попали окраины. Но железнодорожные мастерские, вагонное депо, автомобильный мост и промышленный комплекс остались невредимыми, хотя по всем военным законам именно они должны были стать объектом бомбардировок, а не музеи и жилые кварталы.
Назавтра, как это обычно бывает после каждого большого пожара, пошел дождь, превративший город-призрак в море грязи, обломков и наполовину утонувших трупов.
А вот что говорится о жутких последствиях этой варварской акции в найденном позже дневнике семьи Даниэльс: «Сначала мертвецов в фургонах перевезли для похорон на окраины Дрездена. Затем останки кремировали в Альтмаркте. Раскопки, поиски и погребения заняли несколько недель, и все это время существовала опасность возникновения эпидемий. Мы выжили просто чудом. Какой это был кошмар! Родители остались живы, а их дети погибли, но чаще осиротевшие дети бродили в поисках трупов родителей. Для них жизнь теперь потеряла всякий смысл. Мы радовались тому, что все мы живы и находимся вместе. Когда закончится война, все, что нам нужно будет сделать, — это снова все отстроить».