А по мнению директора Института геологии Академии наук Туркменистана О. Абекова, ашхабадское землетрясение было равносильно подземному взрыву сотен ядерных зарядов…
Над растерзанным Ашхабадом вставал тяжелый багровый рассвет, когда город тряхнуло еще раз. Толчок был значительно слабее ночного, но оказался достаточно сильным, чтобы разрушить то, что каким-то чудом уцелело после первого. Охваченные горем и ужасом ашхабадцы увидели масштабы происшедшего уже при дневном свете… Города, в котором еще вчера проживало около 170 тыс. человек, больше не существовало.
7 октября в ЦК ВКП(б) на имя Маленкова из Ашхабада ушла секретная депеша. В ней говорилось следующее: «Определено 6 мест захоронения. На рытье могил работало только военных 12 тыс. человек. За день собрано и свезено к местам захоронения 5300 трупов, из них 3 тыс. не опознано…»
Писатель Атаджанов, бывший в то время редактором «Молодежной газеты», чудом спасшийся со своей женой (благодаря высоким спинкам железной кровати, которые задержали рухнувшую крышу), вспоминает: «Когда рассвело, мы увидели, что города больше нет. Оставшиеся в живых собирались группами и жгли костры. Кто-то спешил на стоны, доносящиеся из-под развалин, кто-то поддерживал искалеченную старуху, кто-то помогал грузить на машину уже застывший труп… Не работали ни телеграф, ни телефон, не ходили поезда. Вся связь с окружающим миром была оборвана. Откуда-то прибежал Федотов — редактор «Туркменской искры». Губы у него дрожали. «Жена с ума сошла!» Мы молчали, не зная, чем ему помочь. Как рассказал потом Федотов, он вытащил из-под груды кирпичей свою восьмилетнюю дочку мертвой, и жена этого не вынесла…»
Вот что вспоминает Я. Герцеберг, работавший тогда заместителем министра легкой промышленности республики: «Откапывать трупы было некому. Только на третий день, когда в Ашхабад начали прибывать воинские части, появилась возможность раскапывать завалы и хоронить погибших. Многие оставшиеся в живых под развалинами так и не дождались помощи. Страшной была смерть рабочих на бутылочном заводе: оказавшись под рухнувшими сводами цеха, они были заживо сожжены выплеснувшимся из печей расплавленным стеклом…»
М. Зуев, служивший в то время в погранвойсках, рассказал: «Всю нашу погранзаставу спешно сняли на помощь Ашхабаду. Более трехсот километров мы преодолели безостановочно. Когда въехали в город, фары высветили огромное количество трупов, лежащих вдоль улиц. Нас охватил ужас. Город был во тьме, лишь кое-где мерцали огни костерков, у которых коротали ночь выбравшиеся из-под развалин. Октябрь того года выдался жарким, трупы погибших быстро разлагались, стоял страшный смрад, и нам приходилось работать в противогазах. Днем разбирали завалы, а ночью патрулировали. Появились шайки мародеров. Обстановка осложнялась тем, что стены ашхабадской тюрьмы тоже не выдержали удара стихии, и уголовники разбежались. Многие осужденные ринулись к границе, пытаясь уйти в Иран…»
Так зачем же Сталину понадобилось засекретить все, что касается ашхабадского землетрясения? Наиболее правдоподобной кажется следующая версия. Землетрясение случилось через три года после войны. В то время Сталин переживал пик всенародной любви. Победитель чумы фашизма, человек с неограниченной властью над людьми вполне мог претендовать и на власть над силами природы. И вдруг где-то в его владениях рушится целый город, столица республики. Когда в стране контролируется все — от производства ракет до уровня рождаемости в каждом регионе — трудно смириться с тем, что стихия разрушает город без санкции первого человека государства…
Как ни абсурдно это звучит, но, вполне вероятно, что именно так все и было. В ашхабадском землетрясении погибло более 10 тыс. человек. Цифра эта долгое время была засекречена. О «своевольном» землетрясении советскому народу знать не полагалось.
КОНСЕПСЬОН, ЧИЛИ
21–30 моя 1960 года
На протяжении более чем полугода, начиная с 21 мая 1960 года, с постепенно уменьшающейся интенсивностью, до конца года южную часть центрального региона Чили потрясала серия землетрясений настолько сильных, что экономика этого района пережила удар, от которого она оправлялась долгие годы. Чилийцы не смогли определить последовательность событий в землетрясениях в то время, когда они происходили, и только впоследствии, сопоставляя данные из многих источников, удалось выделить отдельные толчки.