В 1890 году Сомерсет стал студентом Гейдельбергского университета в Германии. Вернувшись через два года в Англию, предпочёл изучать медицину в госпитале Сент-Томас в Лондоне.
В 1897 году вышел в свет первый роман Моэма, затем они стали печататься ежегодно; некоторое время спустя на лондонской сцене появились и его пьесы. Этот период его жизни был насыщен путешествиями, любовными интригами, связями как с женщинами, так и с мужчинами, огромной творческой активностью.
После начала Первой мировой войны Моэм был зачислен в медицинское подразделение во Франции в качестве добровольца Красного Креста, но уже в 1915 году его взяли в британскую разведку. Его служба в ней была непродолжительной и ничем не примечательной (до его поездки в Россию). Он какое-то время находился в Швейцарии, где нашёл «жизнь шпиона неудовлетворительной, совершенно не похожей на то, как её обычно изображают». Однако именно там Моэм отыскал своего героя Ашендена — по существу себя самого, — который стал главным действующим лицом одноимённого романа и других «шпионских» произведений.
Эти произведения Моэма были настолько близки к жизни, что он уничтожил четырнадцать из них, не опубликовав, после того, как Уинстон Черчилль просмотрел рукописи и сказал ему, что он нарушает «Акт о государственной тайне».
Первым заданием Моэма в Швейцарии было провести расследование деятельности некоего англичанина в Люцерне, женой которого была немка. Затем ему было предложено отправиться в Женеву, причём его начальник предупреждал: «Если вы всё сделаете хорошо, вы не получите благодарности, а если попадёте в неприятности, мы вам не поможем». В Женеве Моэм остановился в отеле «Бо Риваж», где, как он писал, «жили и другие шпионы». Моэм исполнял обязанности связника — получал донесения от агентов и переправлял их во Францию, делал работу, по его признанию, «монотонную и бесполезную».
Каждую неделю он пересекал Женевское озеро, чтобы передать свои донесения и получить инструкции. Он понимал, что нарушает швейцарский нейтралитет, и боялся, что его арестуют. Одновременно он спешно писал пьесу, опасаясь, что если будет арестован, то его лишат бумаги и чернил.
Около года он находился в Швейцарии по заданию разведки. Там он познакомился с другими писателями, привлечёнными к работе английскими спецслужбами, — Маккензи, Кноблоком, Джеральдом Келли.
Как-то раз к Моэму в отель явились швейцарские полицейские и спросили, чем он занимается. Он ответил, что пишет пьесу. «Почему в Женеве?» — «В Англии слишком шумно», — ответил Сомерсет. Его оставили в покое.
У него были проблемы с агентами, один из которых требовал повышения платы и угрожал выдать его местным властям, другой продавал информацию немцам. Были и разочарования, когда он узнавал, что его длинные рапорты никто не читает. Он участвовал в попытке арестовать индийца, антибританского агитатора, но тот во избежание ареста покончил жизнь самоубийством.
Летом 1916 года Моэм попросился в отставку и вернулся в Лондон. Его отпустили при условии, что при необходимости он вновь будет призван. В 1916 году он возобновил свои путешествия. Побывал и на Гавайских островах, и на Таити, и в Самоа, и в Соединённых Штатах, где продолжал активно работать над своими романами и пьесами. 26 мая 1917 года в городе Джерси Сити, США, он вступил в брак со своей возлюбленной Сири, которая уже имела от него дочь.
Сразу же после этого он получил предложение от представителя «Интеллидженс сервис» в США Уильямса Уизмена направиться в Россию, где происходили бурные революционные события, с целью, как он сам с юмором отмечает в своих записных книжках, «предотвратить революцию». Он должен был «поддерживать меньшевиков против большевиков, выступавших за мир, и удержать Россию в состоянии войны с немцами».
Моэм колебался. Он страдал болезнью лёгких, не знал русского языка, сомневался, сможет ли выполнить такую серьёзную миссию. Но его неудержимо тянуло в страну Толстого, Тургенева, Достоевского, которыми он восхищался.
Моэм дал согласие. Его псевдонимом стал «Сомервиль», имя одного из героев «Ашендена». Все действующие лица российской революции получили такие клички: Керенский — «Лэйн», Ленин — «Дэвис», Троцкий — «Коул», а английское правительство — «Эйре и K°».
Моэма беспокоил денежный вопрос. Он писал Уизмену: «…В Швейцарии я был единственным, кто работал, отказавшись от денег… позднее я выяснил, что мой поступок расценили не как проявление патриотизма, а как проявление глупости…»
18 июля 1917 года Моэм получил двадцать одну тысячу долларов в качестве жалования и для финансирования меньшевиков, а 28 июля он отплыл из Сан-Франциско во Владивосток. Оттуда через всю Россию проехал на транссибирском экспрессе. Вместе с ним ехали четыре чеха, направленные в Россию с аналогичным заданием — удержать её в войне.
В Петрограде Моэм разместился в отеле «Европа». Британское консульство было предупреждено телеграммой: «М-р В. Сомерсет Моэм направляется в Россию с секретной миссией освещать американской публике определённые фазы российской революции. Просим предоставить ему возможность пользоваться линией связи с Британским консульством в Нью-Йорке». Английский посол сэр Джордж Бьюкенен снабдил Моэма личным кодом, хотя и был взбешён тем, что будет вынужден отправлять телеграммы, с содержанием которых не ознакомлен. Моэма он воспринял как непрошеного гостя, который лезет не в свои дела, и практически отказался сотрудничать с ним.
Помощь Сомерсету пришла с неожиданной стороны. Он встретил Сашу Кропоткину, дочь знаменитого анархиста, князя Кропоткина, с которой познакомился ещё в Лондоне и иногда переписывался и даже дал её словесный портрет в одной из историй об Ашендене. Саша была знакома с членами кабинета Керенского и вызвалась быть помощницей и переводчицей Моэма.
На основании информации, полученной от чешских друзей, Моэм составил свой первый доклад. Он был пессимистичен. Армия находилась в состоянии мятежа, страна на грани голода, у правительства Керенского положение шаткое. Приближалась зима, а топлива не было. Большевики вели агитацию, Ленин скрывался где-то в Петрограде.
С помощью Саши Моэм познакомился с Керенским и несколько раз встречался с ним — в ресторанах, в доме Саши, в его офисе. Впечатление о нём вынес грустное: изнурённый человек, подавленный властью, неспособный действовать и всего боящийся.
Гораздо больше Моэму понравился эсер Борис Савинков, военный министр Временного правительства, который заявил ему: «Или Ленин поставит меня к стенке, или я его!»
Моэм присутствовал на Демократическом совещании в Александрийском театре, где выступал Керенский с оптимистической речью. Сомерсет не разделил его энтузиазма. Из своих источников он знал, что немцы наступают, русская армия разваливается, флот бездействует, а солдаты убивают офицеров.
24 сентября 1917 года Уизмен направил в Форин Офис шифрограмму, в которой говорилось:
«Я получил интересную телеграмму от Моэма из Петрограда:
(A) Он послал агента в Стокгольм и в Финляндию для сбора информации, который сообщает о секретной договорённости между Финляндией и Швецией о присоединении к Германии с целью захвата Петрограда.
(B) Правительство ежедневно меняет своё мнение о переезде в Москву, чтобы избежать максималистов. Моэм надеется послать агента на митинг максималистов.
(C) Керенский теряет популярность, и сомнительно, чтобы он удержался.
(D) Убийства офицеров продолжаются. Казаки планируют мятеж.
(E) Сепаратного мира не будет, но будет хаос и пассивное неповиновение на русском фронте.
(F) Моэм спрашивает, может ли он работать с офицером британской разведки в Петрограде, чтобы помогать друг другу и избегать путаницы. Я не вижу препятствий этому…
(G) Я считаю, что Моэму для безопасности следует хранить свои шифры и бумаги в посольстве. Он очень благоразумен и не скомпрометирует их, может быть полезен, и я уверен, вскоре он будет иметь хорошую организацию. В любом случае я сообщу ему, что вы заинтересованы в его информации».
16 октября Моэм сообщил, что Керенский теряет доверие и вряд ли устоит. Моэм настаивал на полной поддержке меньшевиков и составил программу променьшевистского шпионажа и пропаганды, которые, по его оценке, обошлись бы в пятьдесят тысяч долларов в год.