Гарри — так теперь станем называть Эриха, — раздобыл необходимую литературу и начал упорно тренироваться, пытаясь в совершенстве постичь непростое и древнее искусство иллюзии. Вскоре он понял, что самостоятельно вряд ли сумеет многого достичь. Тогда Гудини стал ассистентом у знакомого иллюзиониста, выступавшего с номерами в разных цирках страны. Учёба в качестве ассистента продолжалась без малого десять лет, после чего Гарри решил, что он готов к началу самостоятельной карьеры. Первое своё выступление он организовал в космополитичном и охочем до развлечений Нью-Йорке. Однако огромный, равнодушный к неизвестным новичкам город жестоко обманул ожидания рассчитывавшего на успех Гудини — молодой артист не добился славы и денег. Это показалось Гарри ужасным и несправедливым, но по здравом размышлении он решил более не пытаться добиться известности в Нью-Йорке. Ему пришла в голову мысль отправиться за океан — попытать счастья в Лондоне! Однако и туманный Лондон встретил начинающего эскаписта более чем прохладно. Менеджер известного мюзик-холла, которому Гудини показал номер с освобождением от наручников, посоветовал:
— Идите в Скотленд-Ярд! Если вы сумеете ускользнуть от них, я дам вам шанс выступить на моей сцене.
— Договорились, — согласно кивнул Гарри.
В Скотленд-Ярде к нему отнеслись с изрядной долей иронии, однако отвели в камеру и приковали к стене. Тщательно проверив замки, полицейский инспектор на прощание приподнял шляпу:
— Счастливо оставаться, мистер! Время ланча, я иду завтракать.
Но не успел он дойти до двери, как услышал за спиной:
— Погодите, я с вами!
Инспектор удивлённо оглянулся и увидел стоящего рядом Гудини: в руках он держал раскрытые наручники. С этого момента начался взлёт небывалой популярности артиста.
В 1903 году, уже очень известным и популярным артистом, Гарри Гудини приехал на гастроли в Россию. Его привлекала огромная северная страна, полная загадок, тайн и фантастических богатств. Оказавшись в Москве, Гудини всеми правдами и неправдами добился приёма у главы московской секретной службы генерала Лебедева.
— Я прошу вас предоставить возможность продемонстрировать репортёрам и публике, как легко я могу исчезнуть из любой московской тюрьмы, — обратился иллюзионист к главному спецслужбисту второй столицы Российской империи.
Весьма наслышанный о «подвигах» заморского циркача, успевшего снискать мировую известность, опытный полицейский Лебедев усмехнулся в седеющие усы.
— Нет!
— Но почему?!
— Как у вас в Америке говорят: «без комментариев»?
Лебедеву не хотелось, чтобы заезжая знаменитость облила грязью и ославила его подчинённых. Начнут потом везде склонять систему охраны тюрем, а продажные писаки в газетах захлебнутся от злости. Так недолго и загреметь в отставку без прошения, а это всегда в России считалось большим позором.
— Тогда разрешите мне попробовать выбраться из «ящика», — попросил Гудини.
«Ящиком» в начале XX века называли изготовленный из самых твёрдых пород дерева и обшитый толстым железом куб с одним крохотным зарешечённым окошечком и надёжной стальной дверью, закрывавшейся хитрыми запорами и щеколдами. Он специально предназначался для доставки особо опасных государственных и уголовных преступников на каторгу. Существовало всего два ключа от замков двери «ящика» — один хранился в Москве, а другой за тысячи вёрст в Сибири. Засадив в «ящик» преступника, в Белокаменной тщательно запирали дверь, а открывали замок только на месте назначения. Сделать это раньше не было никакой возможности.
— Да? — Лебедев кольнул Гудини недобрым взглядом. — Пожалуй, я приму ваше странное предложение. Но если вы заберётесь в «ящик» по собственной воле, придётся отправиться в нём в Сибирь. Вы готовы к столь длительному путешествию?